— Даже среди слуг жуков таких нет?
— Откуда же! Они терпеть не могут путешествовать. Иные, по слухам, вообще за город носа не казали, — он допил чай и поставил чашку на стол. — Пойду-ка я. Вайгу скажи, пускай приходит, если еще есть какие-то проблемы.
Он и Найл сомкнулись предплечьями; рука у старика была жесткая и мускулистая. В дверях Симеон, взявшись за задвижку, чуть задержался.
Да, вот еще что я хотел спросить. Для чего, по-твоему, та нежить сняла голову, да еще и прихватила ее с собой?
Найл улыбнулся.
— По той же причине, что и свою голову. Симеон насупился, соображая.
— Свою? Но она же была у нее на плечах.
— Совершенно верно.
— Да, но на что ей была чужая голова?
— Голова ей нужна не была, — ответил Найл. — Ей только надо было от нее избавиться, чтобы мы потом не нашли. И не поймай мы ту нежить, обе головы были бы сейчас на дне реки.
— Но что бы мы могли узнать от головы?
— Голова содержит мозг. А мозг содержит информацию.
— Ну да, мертвый-то?
— Здесь ты ошибаешься. Тот человек — маг. Он знает множество секретов, о которых нам невдомек. Единственное, чего он не знает, это сколько знаем мы. Вот почему он и хотел избавиться от голов.
Симеон с интересом поглядел на Найла.
— Похоже, тебе известно многое.
Их прервала Нефтис, заглянувшая в открытую дверь.
— Мой господин, повелитель Дравиг…
— Да, я знаю, — Найл встал. — Скажи ему, что иду.
Он проводил Симеона дружеским кивком.
— Ваш плащ, мой господин, — напомнила Джарита.
Дожидаясь, пока она застегнет ворот мягкого серого плаща, Найл обратил внимание, что пальцы девушки задерживаются дольше обычного, и что от Нефтис это тоже не ускользает. А заглянув поочередно в умы обеих женщин, он убедился, что Нефтис действительно обращает на это внимание.
Найл с растерянностью понял, что является предметом тайного соперничества этих двух женщин, и позволяя Джарите себя одевать, тем самым разжигает страсти. Поэтому, не дожидаясь, пока Джарита разгладит складки, он быстрым шагом вышел вслед за Симеоном из комнаты.
Дравиг стоял около огня, очевидно, наслаждаясь теплом; завидев на лестнице Найла, он принял ритуальную позу повиновения. Обмена приветствиями не было: такой сугубо человеческой формы общения у пауков-телепатов в обиходе просто не значилось. По рангу Найл обязан был говорить первым, поэтому спросил:
— Что тебя принесло в такую рань?
— Смертоносец-Повелитель просит твоего присутствия у себя в обиталище (передан, фактически, был образ паутины).
Разумеется, Найл надеялся, что Дравиг не уловил его бесконтрольной реакции боязливого смятения. Хотя номинально Найл и был повелителем Смертоносца-Повелителя, неприятное впечатление от предыдущих стычек все-таки держалось в памяти. Проходя к стенной нише, где у него были уличный плащ и башмаки на меху, Найл обычным голосом спросил:
— А зачем я ему, не знаешь?
— Он желает, чтобы ты присутствовал на суде над сообщниками Скорбо.
На этот раз Найл и не пытался скрыть растерянность.
— Как свидетель обвинения?
— Это необязательно, они уже сознались.
— Тогда зачем ему я?
— Засвидетельствовать, что он всегда держит свое слово.
— Когда начинается суд?
— Он начнется сразу с твоим приходом.
— О боги, прошу прощения, — впрочем, пока надевал башмаки, понял, что до Дравига его извинение просто не доходит. Слово «ожидание» паукам совершенно чуждо. С таким же успехом его можно употреблять, применительно к дереву.
От солнечного света в воздухе стояло приятное тепло, хотя северный ветер все еще дышал холодом; снег начинал уже таять. На площади было многолюдно — выходной; еще одно заимствование из города жуков-бомбардиров, где люди шесть дней работают, а один отдыхают.