Нижняя часть представляет крылья хищной птицы. Верхняя часть— рога «der Teufel», дьявола. Хищная птица на крыльях несется к своей добыче, неся на себе страшную месть.
Разглядывая изображение, Найл почувствовал неуютный холод в темени, словно кто-то плеснул на голову холодной воды; ощущение чем-то напоминало ожидание опасности. Он напряженно изучал символ, словно мог таким образом выведать его зловещую тайну.
— Здесь говорится, насколько широко был распространен этот символ?
— Нет, но ответ почти однозначный. Этот символ был известен лишь изучающим герметику.
— Тогда как, по-твоему, могли про него проведать убийцы Скорбо?
— На это я ответить не могу, — он вернул книгу на полку. — Может, они и вправду изучали магию.
Идя за старцем обратно к лифту, Найл испытывал гневливое отчаяние. Казалось нелепым, находясь в окружении такой уймы знания, теряться при ответе на один незамысловатый вопрос.
— И зачем изучать магию?
— Потому что она гораздо древнее естествознания.
— Да, но… но ведь это, наверное, одно и то же, что суеверие?
— Так многие считали в девятнадцатом и двадцатом веке. А в двадцать первом антропологи пришли к иному выводу. Они изучали примитивные племена и сделали вывод, что некоторые из них добиваются реального воплощения определенных магических обрядов — вызывают дождь, например.
Найл покачал головой.
— Ты этому веришь? Старец виновато улыбнулся:
— Ни да, ни нет. Я всего лишь машина. А вот Торвйльд Стииг был рационалистом, и верить в это отказывался.
Когда вошли в лифт, Найл произнес:
— А как она, магия, действует?
— Все примитивные народы говорят одно и то же: магия действует с помощью духов.
— Но ведь духов не бывает, разве не так? Старец улыбнулся.
— Торвальд Стииг, безусловно, считал именно так.
На спуске почему-то опять затошнило, жар поднимался волнами как бы из самого желудка. Найл отогнул от стены откидное сиденье и опустился на него.
— Тебе нехорошо?
— Устал просто, — Найл закрыл глаза и прислонился головой к стене. — Один из убийц Скорбо ударил меня силой воли, как паук.
— Хотя по виду он был человек? Найл унял в себе глухое раздражение.
— Разумеется.
— Понятно, — временами, вот например сейчас, становилось заметно, что старик — машина: он нечувствителен к человеческому удивлению. — Если так, то я могу предложить кое-что полезное.
Лифт, скорготнув, остановился. Когда выходили наружу, старец вежливо придержал дверцу для женщины средних лет, в твидовой юбке; проходя, та натянуто улыбнулась. Реагируя на деловую тишину вокруг, Найл невольно понизил голос:
— Что именно? Прежде чем заговорить, старец дождался, пока они выйдут из кабины окончательно.
— Если ум у тебя находился в контакте с умом убийцы, есть определенная возможность узнать, кто он такой.
— Как?
— Всякое событие неминуемо влечет следствие — это один из основополагающих научных принципов. Причем это относится одновременно к событиям и в физическом, и в умственном плане.
Найл недоуменно повел Головой из стороны в сторону.
— Но как можно увидеть умственное последствие…
В темени опять кольнуло, на этот раз, правда, от приятного волнения. Нечто сродни чувству, которое возникает всякий раз по приближении к башне; волнение ребенка, заслышавшего слова: «Как-то раз на белом свете…».
Найла, очевидно, выдало выражение лица.
— Не обнадеживайся сверх меры, — сказал старец. — Искусство самоотражения трудное и опасное. Но рано или поздно тебе придется постигать его. Пойдем.
На этот раз он повел в столп. Через несколько секунд они вошли в зал машины мира.