И Дуся обрадовалась паузе, оживилось ее неяркое лицо, залучилось, яснее проступили глаза.
Вы поешьте сначала, поговорить еще успеете
Спасибо! А вы, Надя, не любите сласти? спросил я.
He-а, помотала она головой. Я вообще с детства мало ем. А суп с грехом пополам меня приучил есть Николай Иванович
Я удивился:
Каким образом?
Э! Как он делал все никогда никого не заставляя. Он умел заинтересовать в самом скучном и неинтересном деле. Я была маленькая, и Коростылев мне рассказывал, что мы с ним устроим охоту на загадочного дикого зверя, живущего в лесу за Казачьим лугом. И мол, если нам удастся его подстрелить, то суп из него сделает нас неслыханно умными, сильными и красивыми. А назывался зверь Дикий Говядин
Мы засмеялись оба, и я легко представил себе, как Кольяныч воодушевленно рассказывает о неведомом Диком Говядине, жарко полыхает живой глаз, а синий, стеклянный, полуприкрыт веком, и эта маска иронии и страсти снова делает мир недостоверным, потому что никогда нельзя понять: говорит он правду или выдумывает, сердечно убеждает или тихонько насмехается.
И что, подстрелили вы Говядина? спросил я.
Я сильно болела, и пришел однажды Коростылев не с кастрюлей, не с термосом, а со своим фронтовым котелком, завернутым в ватник. «Похлебка из Дикого Говядина!» кричал он от самых дверей и стучал в донышко алюминиевой ложкой. Надя потерла ладонью лоб, смежила веки, будто боялась, что мы спугнем воспоминание. Он уверял меня, что съеденный нами суп сделает его молодым и, скорее всего, у него вырастет оторванная рука, а я превращусь во взрослую красавицу. Но обязательно надо съесть сто котелков этой похлебки. И конечно, я не устояла перед таким соблазном
Надя грустно засмеялась, и мне показалось, что она сейчас заплачет.
Боже мой, какие он всегда выдумывал замечательные истории! воскликнула она, и я услышал крик сердца. Вы видели завещание Колумба?
Да, видел
Много раз я читал старый пергамент, и мне было непонятно, сделал ли Кольяныч его сам, нашел, купил или придумал.
А иногда именно в такие длинные вечера, когда время утрачивало четкость, как расфокусированное изображение, мне начинало казаться, что пожелтевший лист настоящее завещание Колумба, что эти неровные подслеповатые буквы сползли с гусиного пера на волглый пергамент четыреста лет назад в минуту душевной потерянности, утраты, надежды, разлома веры. И, всматриваясь в морщинистые блеклые кружки пятнышки соли от океанских брызг или оброненных слез, я слышал свист ветра, треск рушащихся рей, глухой стук бондарного молотка в днище просмоленной бочки, укрывшей внутри себя весть человечеству о том, что погибающий сейчас Христофор Колумб пересек Океан Тьмы и открыл водный путь в сумеречную далекую страну Индию.
Индию, которая оказалась Америкой, великое заблуждение, соединившее две половины человечества.
Прикрывал глаза и слышал сиплый быстрый голос Кольяныча:
Не торопись судить очевидное обманчиво. Мы узнаем себя и мир через боль рухнувших иллюзий, досаду понятых ошибок, трудное терпение думать об одном и том же
Я смотрел, как Надя наливает мне в чашку рубиново-красный чай, и думал о том, что она правильно подметила главное в общении Кольяныча с людьми: он никого никогда не заставлял, ни на кого не напирал. Он не давил, не убеждал и не настаивал, а только пытался мягко и весело уговорить, все время отступая, и предлагал всем выбрать для себя наиболее удобный, ловкий, выгодный вариант решения, поступка, поведения. И как-то так уж получалось у него, что этот удобный, ловкий, выгодный вариант это поступок в чью-то пользу, это решение для другого, это хорошо всем остальным. Удивительный парадокс поддавков побеждаешь, только сдавая свои шашки. Выигрываешь раздавая.
Будто отвечая самому себе, я неожиданно сказал вслух:
Он знал трудное искусство жить стариком
Надя удивленно взглянула на меня:
Да он и стариком-то не был! Он был молодой человек. Просто он жил в старой, немощной плоти. И покачала головой. Нет, нет, стариком он не был
На стене зашипели часы, что-то в них негромко чавкнуло, растворились дверцы, и выскочила наружу механическая кукушка. Кукушка была странная она не куковала, а только нервно кивала головой, и что-то внутри часов в это время потрескивало, тихонько скрежетало и тоненько звякало. И, устыдившись своей немоты, кукушка дернула последний раз головой и юркнула в укрытие. Дуся, неслышно сидевшая в углу дивана со сложенными на коленях руками, словно оправдывая ее, грустно сказала:
Старая она очень Время хорошо показывает, а вот голос пропал
Я сказал Наде:
Мне кажется, что Вихоть скрывает от меня что-то важное
Что именно?
Ну как вам сказать Я не могу поверить, что они всерьез ссорились из-за сочинения о Швабрине и Гриневе. Что-то было гораздо серьезнее
Надя сказала:
Конечно, не в этом дело. Просто один из эпизодов возникшей между ними неприязни. Точно так же, как Коростылева начинало трясти, когда он слышал, что Вихоть, преподаватель русского языка, говорит: «Мальчуковое пальто», «Пальтовая ткань», «Бордовый цвет». Но не в этом было дело
А в чем?
Надя подумала и медленно, будто подбирала правильные слова, сказала:
Мне кажется, что Николай Иванович считал ее человеком не на своем месте, что ей нельзя заниматься воспитанием детей
И что, он не скрывал этого от Вихоть? спросил я.
Думаю, что последнее время не скрывал. К сожалению, я не знаю подробностей, но на прошлой неделе разразился какой-то глухой скандал.
Интересно, насторожился я. Скандал? Между кем да кем?
Коростылев мне не рассказывал об этом, но, как я слышала, он решил выставить двойку за год и не допустить к выпускным экзаменам Настю Салтыкову
И почему это могло быть причиной скандала с завучем?
Вы понимаете, Станислав Павлович, я бы очень не хотела, чтобы у вас возникло ощущение, будто я пересказываю сплетни. Я просто хочу рассказать вам все, что я знаю, а знаю я не так уж и много, во всяком случае, того, что могло бы вам помочь
Я мягко прижал ладонью к столу ее подергивающуюся от нервного напряжения руку:
Надя, поверьте мне, я ненавижу сплетни. Но в таких драматических обстоятельствах тайный фон отношений между людьми порождает не сплетни, а версии. Скорее всего, эта Настя Салтыкова любимица Вихоть? Так?
Надя досадливо кивнула:
Да! Она всячески протежирует этой способной, но очень ленивой и дерзкой девочке-десятикласснице.
А в чем причина такой любви Вихоть к этой девице?
Да не к девице! Ее мать подруга Вихоть. Клавдия Салтыкова человек влиятельный, директор Дома торговли. Дружат они с Вихоть много лет. И конечно, Вихоть заинтересована, во-первых, в том, чтобы дочка ее подруги получила аттестат зрелости, а во-вторых, чтобы не был зафиксирован грубый брак в работе это ведь неслыханное дело, чтобы десятиклассницу не допустили к экзаменам
А почему Коростылев так возражал против нее?
Потому, что девочка совсем ничего не знает. Девочка совершенно не хочет учиться, она уверена, что ей место в жизни и так обеспечено. Я боюсь утверждать, я этого не знаю наверняка, но мне кажется, что у Коростылева были принципиальные возражения против того, чтобы выпускать с аттестатом зрелости Настю
А у матери Салтыковой были столкновения с Коростылевым?
Я знаю, что когда-то давно она оскорбляла Николая Ивановича и он просто не разговаривал с ней. Я подробностей точно не знаю, но я и сейчас не уверена имеет ли это отношение к случившейся печальной истории.
Скажите, Надя, а вы знаете Салтыкову? Что она за человек-то?
Надя задумалась, и по мелькнувшей на лице тени я видел, что ей не хочется говорить об этом. Она сделала над собой усилие и произнесла: