10
Angelus Novus,11
12
Порядок жизни в данный момент куда больше подвержен власти фактов, а не убеждений. И причем таких фактов, которые почти никогда и нигде еще не становились основанием для убеждений. В этих обстоятельствах подлинная литературная деятельность не имеет права оставаться в пределах литературы последнее, скорее, характерное проявление её бесплодности. Значимая литературная работа может состояться лишь при постоянной смене письма и делания; надо совершенствовать неказистые формы, благодаря которым воздействие её в деятельных сообществах гораздо сильнее, чем у претенциозного универсального жеста книги, её место в листовках, брошюрах, журнальных статьях и плакатах
13
.Свой путь в политику Беньямин нашел намного раньше, под влиянием театрального режиссера Аси Лацис, именно ей он посвятил «Улицу с односторонним движением». Его отношения с этой «русской революционеркой из Риги», как он писал Шолему с Капри летом 1924 года, были «превосходными с точки зрения освобождения жизненных сил и интенсивного постижения актуальности радикального коммунизма»8. Эта связь политики и жизни выражала подход Беньямина к коммунизму. Его интересовала политика, учитывающая и поддерживающая индивидуальное стремление к счастью. Он относился к революции с энтузиазмом, потому что, как говорили сюрреалисты, она обещала «освобождение во всех смыслах»
14
15
16
17
Ася Лацис. 1924
Как весной 1929 года обстояли дела у Брехта и какие из его планов интересовали Беньямина? 1 мая 1929 года, так называемый «Кровавый май» в Берлине, стало поворотным моментом в политической биографии Брехта. Социолог и знаток литературы Фриц Штернберг, чьи лекции о марксизме и гуманитарных науках посещал Брехт, описывал события возле дома Карла Либкнехта, штаб-квартиры Коммунистической партии Германии рядом с Берлинским Народным театром. Так как социал-демократы и коммунисты планировали на 1 мая раздельные демонстрации, начальник полиции, социал-демократ Карл Цоргибель, просто запретил всякие массовые мероприятия, чтобы предотвратить столкновения между ними. Коммунисты выступали против запрета, собираясь небольшими группами, которые раз за разом рассеивались полицией. Брехт наблюдал происходящее из окна квартиры Штернберга, вспоминавшего:
Насколько мы видели, эти люди не были вооружены. Полиция дала несколько залпов. Сначала мы подумали, что это предупредительные выстрелы, но потом мы увидели, как несколько демонстрантов упали и позже были унесены на носилках. В тот раз, насколько я помню, в Берлине погибли около 20 демонстрантов. Когда Брехт услышал выстрелы и увидел, что они поражают людей, его лицо побелело. Таким я раньше никогда его не видел. Я думаю, не в последнюю очередь это переживание предопределило его сближение с коммунистами
18
.Брехт, как и Беньямин, симпатизировал коммунистической партии, поскольку та была самой антибуржуазной и близкой к массам. Штернберг писал: «Он воспринимал её не без критики, но считал, что её недостатки могут быть исправлены»; он надеялся на «немецких левых из народа»
19
20
21
22
23
В мае 1929 года заинтересовавшие Беньямина планы Брехта вращались вокруг художественного развития «дидактизма»: с одной стороны, он думал о постановке грандиозной документально-эпической театральной пьесы, с другой о постановке коллективных зрелищ, вовлекающих и мобилизующих публику. Отвечая 31 марта 1929 года на анкету, предложенную драматургам и театральным режиссерам газетой Berliner Bцrsen-Courier, Брехт писал, что «определение новых тем» предшествует «воспроизведению новых отношений», «упростить которые можно только с помощью формы».
Однако достичь этой формы можно лишь полнейшим изменением целеполагания искусства. Только новая цель рождает новое искусство. Эта новая цель педагогика
24
.Пьесы Брехта «Перелет через океан» и «Дидактическая пьеса», названная позже «Баденская дидактическая пьеса о согласии», планировались к показу в июле 1929 года на Немецком фестивале камерной музыки в Баден-Бадене. Брехт объяснял, что целью «Дидактической пьесы» являлся «коллективный художественный опыт». Она «ставится для самопознания авторов и активных участников, а не для увеселения публики»
25
26
27
28
Брехт был обязан материальной свободой, необходимой для экспериментов с дидактическими пьесами, контракту с агентством Felix Bloch Erben от 17 мая 1929 года, согласно которому он получал 1000 золотых марок в месяц в обмен на сборы с «Трёхгрошовой оперы», успешно шедшей на сцене театра на Шиффбауэрдамм, а также в Вене, Лейпциге и Штутгарте
29
Berliner Bцrsen-Courier30
Брехт был окружен аурой противоречивой популярности; все, что он делал, привлекало внимание как позитивное, так и негативное. Театральные работы обладателя премии Клейста 1922 года были в центре общественного интереса, особенно если Брехт был сам и режиссером постановки. Но и публикация «Домашних проповедей» в 1927 году также вызвала значительный интерес. 3 мая 1929 года берлинский критик Альфред Керр в статье «Об авторских правах Брехта» обвинил Брехта в плагиате. Вскоре Беньямин стал одним из немногих сторонников Брехта, отбивавших эти нападки.
На премьере «Трёхгрошовой оперы» Лион Фейхтвангер описывал 30-летнего автора как «потомка немецких крестьян-евангелистов, яростно атакуемого немецкими националистами»:
У него длинное, узкое лицо с выступающими скулами, глубоко посаженными глазами и темными волосами, закрывающими лоб. Он подчеркивает свой интернационализм, и по внешности его можно принять за испанца или еврея, или за того и другого сразу
31
.Его поведение считалось провокационным, а публичные заявления иногда звучали чрезмерно резко. Бернард Райх, считавший, что «форма головы сообщала его облику динамизм», размышлял над «внутренним драматизмом» своих разговоров с Брехтом:
Он говорил очень спокойно, но выдвигал утверждения и находил для этих утверждений парадоксальные формулировки. Абсолютно категорично. Он не спорил с возражениями, а просто отметал их. Он давал понять своим собеседникам, что он, Брехт, считает любое сопротивление безнадежным и даёт им дружеский совет не тратить попусту время, а капитулировать немедленно
32
.Более тесные отношения Беньямина и Брехта в мае 1929 го да были уже второй попыткой сближения. В отличие от первой она получила успешное продолжение, а причина заключалась в том, что тогда оказались затронуты экзистенциально значимые вопросы. Теперь Беньямин в письме Теодору Визенгрунду-Адорно от 10 ноября 1930 года обращает его внимание на «шум прибоя», рождённый «бурными волнами разговоров», во время встреч с Брехтом
33
Словами, которыми Беньямин 15 февраля 1929 года благодарил историка искусства Зигфрида Гидиона, автора «Архитектуры Франции», можно описать и его дружбу с Брехтом:
Ваша книга вызывает редкое, но знакомое почти каждому ощущение, когда еще до соприкосновения с чем-либо (или кем-либо: книгой, домом, человеком и т.д.) возникает понимание необыкновенной значимости этой встречи
34
.Касательно встречи с Брехтом это оказалось правдой. Она напомнила Беньямину о важном и постоянно повторяющемся «схождении звёзд»
35
Разлад в кругу друзей
«Брехт и Беньямин ты попала в плохую компанию», предупреждал Асю Лацис поэт и критик Иоганнес Р. Бехер
36
Беньямин высказал важнейшее пояснение относительно дружбы с Брехтом, отвечая на типичное для его дружеского круга по тону и разнообразным сомнениям письмо Гретель Карплус. 27 мая 1934 года Карплус писала ему: