То есть, сейчас мы можем получить реальную
возможность уничтожить оккупировавших поверхность планеты мутантов и вылечить зараженных людей!
Обдумывая услышанное, Лобачев снова закурил.
— Мы должны попытаться, — твердо сказал Ежи, оглядев присутствующих. — Это наш долг.
— И каким, интересно, образом? — Лобачев выдохнул папиросный дым и почесал давно не стриженную бороду.
— Ваша лодка на ходу?
— Допустим, — переглянувшись с соседями, ответил насторожившийся Ерофеев.
— Мы фрахтуем ее, — твердо сказал Ежи и протянул ему сложенную вдвое бумагу. — Это письмо от нашего начальства.
— Но от реактора лодки питаются некоторые системы убежища, — тут же возразил начальник безопасности, пока Ерофеев, нацепив очки, вчитывался в
послание.
— Какое-то время попитаются от собственных источников снабжения, — пожал плечами Ежи. — Мы же не навсегда уплываем.
— Она двадцать лет на приколе простояла, — не отступался усач. — Люди на нее молятся, детям сказки на ночь придумывают, а вы — «уплыть»? Да вы в
своем уме — тут же такое начнется!
— Значит, устроим собрание, — Ежи уверенно стоял на своем. — Всеобщий референдум.
— И что оно даст? — все больше распалялся начальник безопасности.
— Потолкуем, обсудим, да и проголосуем.
— Вы хоть представляете, что такое в нынешних условиях — отправляться в такой поход? — усмехнулся до этого с интересом прислушивающийся к спору
Лобачев. — Это же, считайте, автономка. Да с нами по дороге что угодно может случиться, мир-то уже давно совсем другой! А еда, припасы, топливо,
наконец?
— Думаю, с топливом проблем не будет, принимая в расчет реактор лодки. Что касается припасов, на базе бывшего учебного центра ВМФ наверняка что-то
еще можно найти, — парировал явно подготовившийся к вопросу Ежи.
— Воронка там давно, а не учебный центр, — вздохнул Ерофеев и потер морщинистые костяшки. Пальцы продолжали дрожать.
— Не волнуйтесь, — калининградец одной рукой поднял со стола несколько документов. — Мы знаем, что конкретно искать. И, самое главное, — где.
* * *
Даже несмотря на поздний вечер, растревоженные прибытием таинственных визитеров обитатели убежища не спешили расходиться спать.
— Проводи-проводи дедушку, горлица, — привычно бормотал, заглядывая Лере в глаза, местный юродивый по кличке Птах. — Ангелы Господни дланью
указующей проведут меня в чертоги благодатные…
Лера шла по коридору, вполуха слушая размеренную болтовню уцепившегося за ее тельняшку старичка. Раньше Птах числился среди самых удачливых
добытчиков и постоянно выходил на поверхность. В тот день к Калининграду ушла группа из восьми человек. Вернулся он один — почти через неделю, в
лохмотьях и с блаженной улыбкой на постаревшем лице. И никто за все время на поверхности его не тронул — ни зверь, ни человек. Что с ним произошло,
одному Богу известно. Кто-то тогда в шутку сказал — Божий птах. Вот и прицепилось.
— Чертоги благодатные, земли обетованные, до которых дойду по барашкам морским, аки Христос… Нельзя плыть! Нельзя плыть! — юродивый неожиданно
сосредоточился на какой-то новой мысли. — Птаху видно, народ не знает. Горе! Горе великое…
— Ты о чем это? — не поняла Лера.
— …закручинится Земля-Матушка пуще прежнего, умоется слезами горючими. Мир стал безжалостным, а человек — смертным, и воцарилась пустота великая. И
небо скрылось, свившись как свиток, и всякая гора и остров двинулись с мест своих.