Через каких-нибудь полчаса я стала обладательницей шикарной причёски из собранных наверх и уложенных при помощи миллиона шпилек волос. Нет, конечно, я преувеличиваю, не миллион их было, но что не меньше тысячи это точно. Голова лишилась привычной лёгкости, а я ощутила себя настоящей дамой. С ума сойти, и всего-то надо корсет и причёску, чтобы из ночной бабочки превратиться в мадам.
Надеюсь, в кофейне меня не вычислят.
Что теперь, Лесси? спросила я у служанки, когда та закончила возиться с волосами. Девушка присела на согнутых ногах и сказала милым тоном:
Если барыня желают отправиться в «Пакотилью», я велю кучеру подогнать коляску к парадному входу.
Боже ж ты мой, пробормотала я. Ну, вели. А я пока прогуляюсь по дому, посмотрю, что тут у вас где.
Она явно хотела что-то сказать, но передумала, только изобразила книксен и вышла.
А я вдруг вспомнила о своей сумочке. Надо куда-то её спрятать. Там мой паспорт, мои деньги, моё всё. Огляделась. В спальне, конечно, много мест, но надо найти такое, чтобы уж точно никто не догадался заглянуть. Точно, надо найти место, где много пыли. Значит, даже Лесси туда не лазит. А где у нас самые труднодоступные места?
На шкафу было чисто. За зеркалом не нашлось даже паутины. Под кроватью можно было есть с пола. Чёрт, вот же чистоплотная девка! Зря её ругала мадам Корнелия. Но это не решает моей проблемы.
В конце концов, я засунула сумочку под матрас далеко на середину кровати. И, успокоенная, вышла из спальни, спустилась по лестнице на первый этаж. Так, тут у нас кабинет, это я помню. Тут у нас гостиная. А что тут?
Открыв дверь между этими двумя, я вошла в кокетливо обставленную комнату. Тут были картины, голые статуи, всё, как в старинных кино. Парчовые диванчики. Креслица. Камин с широкой полкой. На полке стояли портреты молодой женщины в корсете. Да-да, не в платье, а в корсете с оголёнными плечами. И волосы у неё были распущены по плечам. Красивая, очень эффектная женщина Хозяйка дома? Присмотревшись, я угадала черты мадам Корнелии и хмыкнула. А она была ничего в юности! Почти модель! Были бы тут фотографы с руками бы оторвали для съёмок! Конечно, образ милой старушки с седыми буклями никак не вязался с образом этой роковой красотки, но кто их нас не грешил в юности? Усмехнувшись, сказала сама себе: не мне бросать камень. А салончик симпатичный. Видимо, для приёма гостей.
Закрыв дверь, я прошла дальше по коридору, миновав гостиную. Свернула в узкий проход, где даже потолок стал ниже, спустилась по каменным ступеням на полметра и вдруг попала на кухню. О том, что это именно кухня, я поняла по огромной русской печи, занимавшей почти половину всего пространства. Она была откровенно закопчённой и выглядела, как плохо отмытая базарная баба.
Печь заговорила со мной низким, сиплым, но приятным женским голосом:
Куда это вы, барыня? Леську б послали, я б всё сделала!
Да я так просто, уважаемая печь, я ничего не хочу, растерянно пробормотала.
Печь разродилась круглой, как большой, распаренный колобок из перестоявшего теста, тёткой. Та заклокотала, прикрывая пухлой ладошкой рот, и я поняла смеётся. Обиженно вздёрнула нос и добавила:
Посмотреть хотела, что сегодня на ужин. А вы кто? Повариха?
Кухарка я, барыня, а звать меня Акулина, и баба поклонилась в пояс, заставив меня удивлённо вскинуть брови. Как у неё получается сгибаться пополам? А вот получается же Бадьи тяжёлые таскает, наверное, вон какая корзина с что это там? Свекла? Блёклая какая-то
Очень приятно, Акулина, так что у нас на ужин?
Кухарка даже отступила на два шага. Мне показалось, что она испугалась. Крестным знамением себя осенила, меленько, не так, как наши звёзды в церкви, не широко и размашисто. Я пожала плечами. Акулина махнула рукой:
Простите, барыня, я и забыла Говорила барыня, что приведёт кого-то оттуда А я и забыла.
Откуда оттуда?
Ну, нам знать не положено, кухарка взяла нож, свёклину, принялась скрести, не глядя на меня. Мы люди маленькие, наше дело вона: готовка. Парную свеколку сготовлю вам, барыня, да с куропаткой томлёной. Идите уж, идите с кухни, а то одежда вон пропахнет дымом, Леська потом замахается проветривать!
Иду я, иду, сказала с неожиданной обидой. Ухожу.
Барыня! позвал меня тонкий голосок Лесси из коридора. Барыня, где вы? Кучер уже подогнал коляску!
Иду. Я уже пришла, сообщила я служанке, поднимаясь по ступенькам обратно. Спасибо.
Шляпку, барыня, с лёгкой укоризной она подала мне соломенное нечто с завязками. Я запротестовала:
Нет, это не моё. Я такое не ношу!
Негоже барыне с непокрытой головой по улице раскатывать, уже твёрже сказала девушка и, встав на цыпочки, нахлобучила шляпку мне на причёску. Я даже пикнуть не успела, как Лесси завязала элегантный бант под подбородком. Боже, кошмар какой-то! Придётся спрятаться в карете и не отсвечивать!
Но только я собралась вырваться из цепких лапок служанки, как она снова меня огорошила:
Перчатки, барыня!
Р-р-ры, вырвалось у меня, и Лесси странно глянула, но решила не обращать внимания и подала мне пару тонких замшевых бежевых перчаток, вышитых по тыльной стороне нежными цветочками почти такого же оттенка, как и моё платье. Натянула и перчатки. Посмотрела на Лесси, поджав губы:
Ещё что-нибудь? Трость? Сапоги? Сумку?
А, да! Барыня в точности правы! Ридикюльчик!
Она метнулась в гостиную и принесла мне кожаную сумочку в форме сердца с петелькой наверху. Протянула с книксеном, я продела запястье в петельку и вздохнула:
Как же тут всё сложно
Лесси проворно открыла входную дверь, и я шагнула наружу, в новый незнакомый мир.
Он пах вишнями и свежестью прохладного ветерка. Облака на небе спешили, догоняя друг друга, отчего солнце мигало, то скрываясь за ними, то светя холодно. Я поёжилась, но платье неожиданно отлично грело. Шерстяное, что ли?
За дверью оказался маленький садик, усыпанный опадающими розовыми лепестками. Трава была ещё жухлой, зимней, скованной в тисках крохотных оградок, которые тянулись вдоль песчаной дорожки до самой ограды кованной, монументальной, с калиткой, с впечатанными между прутьев фигурками птиц и цветов. Кучер здоровый бородатый мужик в тёмной ливрее и высоком, с широкой тульей цилиндре почтительно согнулся, распахнув калитку, и ждал, пока я дойду до коляски, запряжённой красивой, серой в яблоки лошадкой.
Добрый день, сказала я кучеру. Как вас зовут? Меня Татьяна.
Доброго денёчка барыне, удивлённо прогудел мужик. Порфирий я, ваше благородие.
Очень приятно, отвезите меня, пожалуйста, в заведение. «Пакотилья», да?
Он протянул мне руку, и я догадалась опереться на неё, чтобы забраться в коляску. До этого момента мне казалось, что самое ненадёжное средство передвижения это коляска старого советского мотоцикла. Теперь коляска с лошадью стала первым номером в моём рейтинге кошмарной «техники». Лошадь постоянно двигалась, перебирая ногами, а я возблагодарила небеса, кармические силы и личную удачу за то, что мне не предложили сесть верхом!
Н-но! Пошла, родимая! прикрикнул на лошадь Порфирий, и коляска тронулась. Впрочем, это оказалось даже забавно. Цок-цок копыта по булыжникам мостовой, скрип-скрип большие колёса без резины, а я ухватилась рукой за подлокотник, разглядывая город.
Дома все были маленькие, самые высокие в два этажа. Палисадники и деревянные заборчики с крашеными в белый штакетинами придавали домикам кукольный вид. Вишни цвели так густо, что все ветки были облеплены розовым снегом. Обожаю вишнёвый компот А в этом году его будет много! Надо Акулине сказать, что я люблю вишню
Но дома и деревья практически сразу ушли на второй план. Я жадно разглядывала людей, ходивших по деревянным настилам, заменявшим в этом городке тротуары. Кстати, надо спросить, куда приволокла меня мадам Корнелия.