Откуда такой нюня-то будешь, малой? Окликнул меня оборванец, Никак от мастера сбежал после колотушек?
Как есть сбежал, дяденька, Отчего-то хотиться ему довериться. Вроде и одет оборванцем, а глаза как у того волка, что в зверинце на Масленице видел. Злые! Но не на меня и не на людев, а как-то иначе.
Бегунок, Вздохнул дяденька Волк, много вас таких
Я преступник! Меня пробило на слёзы, Самонастоящий!
Ну-ка, Взяв меня за плечо, дяденька повёл куда-то в дом, я всё никак успокоиться не мог. Долго шли по каким-то колидорам, сырым и тёмным. Чисто подземье!
Зашли в комнату тёмную, только единой керосинкою освещаемой. И дядьки вокруг стола с картами, такие же как дяденька Волк.
Кого привёл, Седой? Поинтересовался один из них хрипло, Пас! Никак очередного потеряшку?
Говорит, преступник, Странно-весёлым голосом сказал дяденька Волк.
Ну-ка, Заинтересовался хриплый, откладывая карты, Сопли-то утри да рассказывай.
Слёзы не унималися, но после стакана самонастоящего чая, да ишшо с сахаром и баранками, прекратилися. Это ж к каким хорошим людям я попал, а? Если вот так первого встречного чаем вот так запросто поят?!
Ну и начал, стал быть, рассказывать.
укусил, говоришь? За ляжку?! Дяденьки начали переглядываться и смеяться, ну чисто кони.
А мастер, мастер-то што?
Да лягнул ногой в бороду-то, а тот и осел на пол, только глаза к переносью.
Иди ты?! Лихой боец!
Ага, И не могу удержаться, хвастаюся:
Я на Масленицу от лоскутников застрельщиком в стеношном-то бою дрался!
Ишь, Бородатое доброе лицо с неоднократно ломаным носом и несколькими шрамами по щекам и лбу, приблизилось ко мне, не врёшь! Тот самый малец!
Дяденьки начали говорить на каком-то странном языке. Некоторые слова вроде и русские, а другие непонятные совсем. Только чаю мне подливали, да баранки с пряниками сували. Я ажно сомлел от тепла и сытости, так вкусно и сытно только на последнюю Масленицу едал, а до этого а и всё, не было такого. Баранки, пряники, самонастоящий чай с сахаром! Да не по кусочку крохотному то я и у тётки видал.
Не едал, но видал. Сунет по кусманчику с ноготочек кажному, да сидят важные. Как же, оне чай с сахаром на праздники пьют! Богатые почтишто.
А я вот! Кусманище чуть не с полмизинца мово съел, да ишшо подливают да подкладывают вкусностёв. Хорошие люди!
Вот што, малец, Дяденька Волк подсел поближе, Оставить у себя мы тя не можем не реви! Опасно у нас, да не дело детям с каторгой водиться. Но присматривать будем!
Я заулыбался, здорово-то как! Ясно-понятно, что у них свои, взрослые дела. Энти где винище и табак с бабами. Всё уже здеся, только баб покудова не хватает. Но присматривать будут!
А што преступник ты, Хриплый дяденька развеселился неожиданно, так то не боись! Настоящие преступники-то вот они, перед тобой.
Разбойники? Пялюся на них, открыв рот, Самонастоящие?! Как Чуркин[34]?!
« Гоблины», Проснулся Тот-кто-внутри, «что на морды, что по месту обитания».
А то! И все засмеялись, Ну как, не боишься?
Неа. А должен?
Какой прэлэстный наив, Сказал хриплый немного гундосо и все снова засмеялись.
Будя, Успокоил смешки дяденька Волк, сами слышали, мальчонка мене года назад память потерял, почитай заново живёт. В таком разе мал-мала с придурью быть позволительно. Оклемается ишшо.
Да и не нужен кулачному бойцу развитый интеллект, Последнее слово хриплый дядька снова произнёс гундосо, а нужны развитые инстинкты крепкие кулаки. Ну и каменная башка.
Все снова засмеялися и я понял надо мной! Пущай. Пока пряниками кормят и чаем поят, хоть обсмеются все. Да и ясно-понятно, что не со зла они, а просто весело людям.
Снова говорили непонятно, смеялися, куда-то выходили и заходили. Потом надарили кучу вещей шапку почти новую, на вате, тулупчик всего-то с двумя заплатами как раз на вырост, да рубаху новую. Правда, большую, но то ничего! Большая, она не маленькая! А што ниже колен, так оно и ничего.
С нами опасно, Ещё раз сказал дяденька Волк, так что отведём тебя к землякам твоим костромским. Они здеся на заработках, ну и ты при них ночевать.
А заходить к вам можно? Вздыхаю.
К нам? Дяденька Волк оглянулся, Мы тебя сами навещать будем. Иногда.
Уговор?
Уговор, Он серьёзно, как взрослому, жмёт руку.
Придерживая меня за плечо, вывели и как начали блудить по подземью! Вот ей-ей, нарочно путают! Оно хучь и не видно почти ни хренинушки, а память у меня хорошая забожиться могу, что по некоторым местам несколько раз прошли.
Вышли наконец в нормальный колидор, каменный и с оконцами, для тепла забитыми. Спустились, поднялись, снова спустились.
Вот, Егорий, Дядя Волк подтолкнул меня в спину, не заходя в большую комнату с нарами в два етажа, земляки твои, костромские.
Давай, Поглядывая на дяденьку Волка, сказал один из двух земляков в комнате, самый старый, никак не меньше сорока! Заходи. Меня Иван Ильич зовут.
Егорка Панкратов, из Сенцова.
Он показал, где можно положить узел с вещами и вернулся к работе, сев с иглой.
Подшиваюсь, видишь? На хозяйстве сегодня. Прихворал чутка, грудь застудил, вот и оставили. Всё едино комнату оставлять без присмотра нельзя, а то обнесут!
Он закашлялся, и Тот-кто-во мне уверенно сказал:
« Бронхит! Если даже не пневмония», а потом целая серия картинок и словес, как энту заразу лечить, значица.
Из Сенцова, говоришь? Иван Ильич собрал складки на лбу, А я, малец, твово отца знал. Дружками не были, врать не буду, но виделися иногда и даже пару раз в кабаке вместе посидели-то!
Он снова закашлялся, и перханье го отозвалось почему-то во мне. Отца мово в селе не любили, пришлый ён, чужак. И говорили если о нём, то либо всё вокруг да около, либо как тётка, что вдругорядь и не спросишь.
Так сидите-ка здеся, а пойду, травок поищу, Встаю с нар решительно. А то ишь! Чуть не единственный человек, кто об отце может нормально рассказать, и ентот брохит у его? Нет уж!
Никак разбираешься? Изумился земляк.
А то! Дружок мой первеющий, Санька Чиж, так бабка егойная травницей. И подпаском одно лето работал, так от деда Агафона с травами не отставал. Сейчас! Я не я буду, коль не найду!
Иш ты! Мужчина удивлённо посмотрел вслед вылетевшему за дверь мальцу, Шустрый-то какой!
Глава 11
А вот кому работники нужны! Дров наколоть, в поленницы сложить иль в кухню натаскать! Мусор на помойку отволочь, ишшо чегой помочь!
Повторяю ишшо раз, а потом ишшо, пока не открылась дверь и старая баба, кухарка по виду и духу, не сказала сварливо:
Иди ужо, оглашенный, здеся ты не нужон. В соседний двор зайди, там иногда привечают. Вон тем проулочком, видишь? Толстый нечистый палец ткнул в нужную сторону, А там свернёшь, где на сарае дровяном стенка мохом сильно поросла.
Спасибо, тётенька!
Тётенька иди ужо!
Обтерев руки о фартук, кухарка стояла на крыльце и приглядывала за мной, покудова не ушёл, шлёпая по грязным лужам.
Пронырнув переулками, вышел к нескольким двухэтажным домам с единым двором, на котором торчали сараи, сколоченные из потемневших от времени, отсыревших за зиму горбылей, да росло несколько больших берёз, на которых виднелись скворешники.
Здеся могут и приветить, Подумалося мне, Не то чтобы прям совсем богатеи живут, но чистая публика! Своими ручками делать что они уже брезгуют, а на прислужников постоянных денег нетути.
А вот кому по дому помочь, дров натаскать, мусор выкинуть!
Несколько раз проорал истошно и выглянула тётка в салопе[35], глянув на меня в через стёклышки на палке.
Откуда такой, отрок? Поинтересовалася она, Никак с Хитровки?
С Хитровки, тётенька, Говорю честно, без врак, токмо я не этот не наводчик! Бегунок обычный, от дурного хозяина.
Все так говорят! Сказала она, поджав морщинистые губы, но не уходила, Ладно! Дров на кухню натаскаешь, да в сарае поленницу сложишь.
Дров натаскал да сложил у печки, чтоб сохли. Это быстро! А вот в сарае дровяном долго возился, всё пытался перекласть их получше. Тётка видно недаром в салопе вышла, сама мало что не нищая. Встречал уж таких сами один супчик на водичке сёрбать будут, где крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой, а честь блюдут.