Хромой
нагнулся, осмотрел пулевое отверстие на предплечье левой руки. Кивнул сам себе и подошел к кровати.
Рожнов тем временем придвинул стул и подсел к изголовью.
— Как ты, лейтенант?
— Да ничего, уже лучше… вроде. Рука болит.
— Срок обезболивающего вышел, — пояснил санитар. — Могу вколоть еще. Не требуется? Тогда разрешите идти?
— Посиди с моим парнем, — попросил капитан. — Вспоминай, лейтенант, как вчера вышло.
Санитар ушел, а Перченый завел глаза к потолку, собираясь с мыслями. Это был мужчина немного за сорок, худощавый, но широкий в кости, на щеках
морщины, глаза посажены глубоко. Сталкер как сталкер. Волосы необычные — черные, с густой сединой, как перец с солью. Возможно, потому и прозвище
такое…
— Ну… — заговорил раненый — я не знаю, какого черта Рубанов отпер… Помню, постучали, он пошел к двери, спросил…
— Что спросил?
— Точно не помню, ну, в общем, кто, мол, пришел — как-то так спросил. Ему что-то ответили. Голоса я почти не слышал, глухой такой голос,
низкий. И Рубанов открыл…
— А дальше?
— Дальше все как в тумане. Пытаюсь вспомнить, но… Выстрел, Рубанов упал. Я за столом сидел, мы по банке энергетика взяли, ну и трепались о том
о сем. Он пошел открывать, и его застрелили. Потом… Понимаешь, капитан, быстро как-то все произошло! Выстрел, Рубанов рухнул, потом он, ну, этот… он
в меня выстрелил — а я все еще не сообразил, что происходит… Все в одну секунду. Потом он проплыл мимо меня, а дальше — провал. Пришел я в себя,
когда дверь архива вынесло, а этот…
— Погоди, ты сказал «проплыл»?
— Ну да. Он не шагал, а над полом этак вроде катился, что ли. И светился. А еще лампочка погасла! Ну, у нас в комнате лампочка погасла, так что
в темноте светился он. Как стеклянный с голубым огнем внутри. На человека похож, с меня вроде ростом или чуть побольше. Но когда двигался, ног не
переставлял, так и плыл вертикально — это я точно запомнил.
— Ладно. Что потом?
— В себя прихожу — все в дыму, пламя трещит в архиве. Я схватил огнетушитель — и туда. Сперва и не почувствовал, что рука болит. А сейчас вот
ноет, зар-раза.
— Доктор сказал, ничего опасного, пуля навылет прошла. Стреляли из браунинга Рубанова. Вот в чем заковыка! И сам он из собственного ствола
застрелен. Ты говоришь, быстро произошло? Как же эта тварь успела ствол у бойца отобрать?
— Ну не знаю я… — Перченый осторожно пожал плечами. — Может, Рубанов, еще когда открывал, сразу ствол вытащил, неладное почуял? А тот отобрал?
Я ж не видел, он ко мне спиной стоял. А когда свалился — этот, светящийся, на меня уже браунинг навел, получается. Потому что он сразу стрельнул.
— А где стол стоял? Где ты был, когда Рубанов упал? — спросил Хромой.
Перченый покосился на капитана, тот кивнул — мол, ответь.
— В дальнем углу, стол там всегда стоит. Я ж когда свалился, его на себя опрокинул. Вот этот и подумал, наверное, что я готов.
— Ладно, Перченый, отдыхай, приходи в себя.