Откуда это вы вместе-то? вместо приветствия буркнула Нина Васильевна, посторонившись и пропуская их в квартиру.
Доброе утро, Ниночка! прощебетала Анечка, Борька тоже поздоровался и вслед за ней прошёл в большую комнату. Нина Васильевна повернула ключ в замке и направилась туда же.
Темновато у тебя, Нинуша! в сотый раз заметил Борька, приблизился к окну и раздвинул занавески. Так-то лучше.
Ничего не лучше, буркнула Нина Васильевна, базар у меня на балконе-то.
А ты на базар не смотри. Бери выше! Вон, солнце какое! заливался Борька. Обычно он держался куда сдержаннее, но, видимо, был чем-то взволнован, оттого и болтал. Анечка тихо улыбалась.
Чего нарядились-то, как на парад? озадаченно спросила Нина Васильевна, наконец заметив, что «мушкетёры» одеты не по-домашнему. На Анечке было серо-голубое трикотажное платье, доходившее ей почти до щиколоток, на Борьке костюм, в котором он обычно выходил в свет. Собрались, что ли, куда?
Собрались, смущённо проговорил Борька и внезапно замолчал.
Нинуша, дорогая наша, мы хотели тебе сказать пришла на выручку Анечка, запнулась, покраснела, как девчонка, и выпалила слегка подрагивающим голосом:
Мы с Борей решили пожениться.
Только что подали заявление! Борька расплылся в счастливой улыбке, которая сделала его похожим на юношу, каким он был когда-то.
Нина Васильевна смотрела на них и не могла выговорить ни слова. Смысл сказанного дошел до неё сразу, но она отказывалась верить в происходящее. Новоявленные жених и невеста истолковали её молчание по-своему. Они переглянулась, и Анечка сбивчиво заговорила:
Нинуша, ты, наверное, думаешь, что это очень глупо В шестьдесят с лишним бегать по загсам только людей смешить, но Мы же с Боренькой в молодости и Нам всё равно, кто что скажет. В её интонации прозвучало что-то похожее на отчаянный вызов. После Бориной болезни мы на многое взглянули по-другому. Никто не знает, сколько нам осталось! Хочется сделать то, что кажется правильным.
Она умолкла, и эстафету принял Борька. Он слегка приобнял Анечку за плечи и торжественно произнёс:
Сколько ни отпущено, это время мы хотим провести вместе.
Они стояли перед Ниной Васильевной, взбудораженные, переполненные своим запоздалым, наивным счастьем, а ей казалось, будто её предали, отвергли. Так она чувствовала себя, когда её выгнали на пенсию. И ещё раньше, когда поняла, что Борька выбрал Анечку, и с этим ничего не поделаешь. Прошло почти пятьдесят лет, и Нина Васильевна вновь оказалась третьей лишней при этой парочке.
Что, и свадьбу будете гулять? брякнула она скрипучим голосом, просто чтобы не молчать.
Они расхохотались, и Анечка ответила:
А что, гулять так гулять! Нинуша, на самом деле мы просто тихонько распишемся, а после все вместе, мы с Борей и ты, посидим в ресторане. Какие уж церемонии в нашем возрасте!
Когда? Нина Васильевна понимала, что ведёт себя странно. Надо бы показать, что она рада за них, пожелать им счастья, но слова не шли с языка. Внутри сжалась и не давала дышать тугая пружина.
Обычно надо месяц ждать, но нам обещали в начале следующей недели «окошко» найти, весело проговорила Анечка, испугались, наверное, вдруг не доживут старики!
Они снова засмеялись, довольные собой.
Что ж, раз так, поздравляю, наконец-то сумела выдавить Нина Васильевна.
Спасибо! хором отозвались Анечка с Борькой.
Ты уж извини, Нинуша, нам нужно бежать. Вечером всё обсудим, ладно, дорогая? Надо кольца купить и с рестораном определиться, заторопилась Анечка, подошла вплотную к Нине Васильевне и крепко обняла подругу. Остаётся всего-то несколько дней.
Борька с Анечкой засеменили к двери. Нина Васильевна шла за ними. Теперь всегда будет так, мелькнуло в голове. У них свои дела, заботы, своя жизнь, а «Нинуша» останется на прицепе. Общаться с ней они станут постольку-поскольку. А может, и раньше так было, просто она не замечала?
Погодите, а Сашка? А Артём? неожиданно сообразила Нина Васильевна.
Артёмом звали Борькиного сына. Будущие молодожёны остановились. Анечкина спина чуть заметно напряглась. Борька обернулся и ответил, пожав плечами:
А что Тёмка? Поздравил, счастья пожелал. Ты же знаешь, мы мало общаемся, он в Германии, у него своя жизнь. Сюда, наверное, никогда уж не вернётся.
Анечка тоже оглянулась и с деланным оживлением скороговоркой пролепетала, избегая смотреть подруге в глаза:
Сашеньке тоже скажем на днях. До скорого, Нинуша!
Дверь за ними захлопнулась. Нина Васильевна пару минут стояла, тупо уперевшись взглядом в косяк, потом круто развернулась и побрела обратно в комнату. Упала в кресло. Получается, Сашка ничего не знает. Анечка боится говорить ему о своих планах. Скорее всего, собирается поставить перед свершившимся фактом. Видимо, предполагает, что тот будет против. А может быть, попытается им помешать.
Нина Васильевна помедлила, вспоминая трепетно-счастливые лица Анечки и Борьки. Отбросив сомнения, решительно протянула руку к записной книжке и придвинула к себе телефонный аппарат. Несколько лет назад они на всякий случай обменялись номерами телефонов ближайших родственников.
Спустя некоторое время, попрощавшись с Анечкиным племянником и повесив трубку, Нина Васильевна сидела, прокручивая в памяти только что состоявшийся разговор. Сил подняться не было: словно вросла в кресло, не могла пошевелиться.
Беседа получилась ни в сказке сказать. Нина Васильевна держалась с достоинством, сказала всё, как есть: спокойно проинформировала Сашку, что тётка чудит, собирается на старости лет замуж. Будущий супруг инвалид, перенёс инсульт, придётся Анечке быть при нём сиделкой. Тонко намекнула, что жених, возможно, не бескорыстен. Уже пользовался Анечкиными средствами. Должно быть, метит и на её квартиру. Иначе зачем бы ему настаивать на официальном бракосочетании? А ведь Сашка-то единственный наследник, разве это правильно, что жилплощадь уплывёт чужому человеку?
Она ждала, что Анечкин племянник изумится, заахает-заохает, рассыплется в благодарностях. Начнёт горячо возмущаться вечным тёткиным безрассудством, непрактичностью, сумасбродством, старческим эгоизмом. Пообещает срочно выехать и разобраться в ситуации. А он, паршивец
В голове не укладывается: обрадовался! Это кем же нужно быть, чтобы такому радоваться! Нина Васильевна растерялась. Поначалу решила: может, недопонял чего. Потом подумала: шутит. Ёрничает. Оказалось, нет! Серьёзно говорит. Приехать, правда, пообещал. Чтобы тётушку любимую поздравить. И её, Нину, поблагодарил: спасибо, дескать, за отличную новость.
Вот и все дела.
Нина Васильевна глянула на простенькие настенные часы. Половина одиннадцатого, а она ещё не завтракала! Что теперь с голоду помирать из-за этих дураков блаженных? Неожиданно проснулся зверский аппетит, ужасно захотелось только что сваренных грибных щей. Пусть и без сметаны, которую она так и не успела купить. Нина Васильевна выбралась из кресла, направилась было на кухню. Однако, сделав пару шагов, развернулась и подошла к окну. Задёрнула тёмные занавески, погрузив комнату в привычный полумрак, и, больше уже не мешкая, отправилась завтракать.
МАМА
Соня стояла на автобусной остановке и тряслась от холода под огромным жёлто-синим зонтом. Её рабочий день закончился в восемь вечера: пришлось переделывать отчёт. Обиднее всего, что отчёт был вполне сносный. По крайней мере, ничуть не хуже, чем все предыдущие. Но начальница отдела поругалась с мужем и пребывала в отвратительном настроении. А тут Сонины бумажки под руку подвернулись. Вот она и отвела душу.
А ведь именно сегодня сердить начальницу было никак нельзя: Соня собиралась попросить у неё разрешения уйти завтра после обеда. Отпрашивалась она лишь в самых крайних случаях, никогда не брала больничный боялась потерять работу. Сейчас как раз такой случай, но как обратишься с просьбой, если начальство тобой недовольно? Короче говоря, так и не рискнула подойти и поговорить.