Анне-Кат. Вестли
Аврора и Сократ
повести
Anne-Cath. Vestly
AURORA OG SOKRATES, 1969
AURORA I HOLLAND, 1970
Aurora og Sokrates and the following copyright notice:
Copyright © Gyldendal Norsk Forlag AS 1969
Aurora i Holland and the following copyright notice:
Copyright © Gyldendal Norsk Forlag AS 1970
© Белоусова Е.Н., иллюстрации, 2021
© Ерхов Б.А., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке. Оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2021
Machaon®
* * *
Аврора и Сократ
Папа устроит всё
Аврора сидела в красных санках в гостиной на десятом этаже корпуса «Ц» в Тириллтопене.
Да, вдруг вы не знаете, где это Тирриллтопен? Хорошо, я объясню вам. Тириллтопен это пригород громадного города, да и сам он уже небольшой город. В нём стоят большие дома и магазины, хотя самое замечательное, что сразу за его высокими домами начинается лес. И если вы пойдёте по одной из лесных дорожек, вам непременно повстречается дом, который стоит здесь один. Кроме, конечно, сарая для дров, наружной уборной и хлева, в котором живут корова Роза, её сынок Бычок и пять куриц. В доме живут бабушка, взрослые мать с отцом и их дети: Марен, Мартин, Марта, Мадс, Мона, Милли, Мина и ещё Мортен. Мортена раньше звали Малышка Мортен, но теперь уже не зовут: он пошёл школу.
Вот общая картина.
Да, а те красные санки, в которых сидит Аврора. Откуда они взялись? Вы думаете, их купили в Тириллтопене?
Ничего подобного! Их купили в Бесбю ещё до того, как Аврора на Рождество гостила у бабушки, то есть у мамы отца Аврора называла её папиной бабушкой, чтобы отличать от бабушки, которая жила со своей большой семьёй в лесном доме у Тириллтопена.
Красные санки Аврора считала самым дорогим, что у неё было, и она каталась на них не только на улице, но и дома.
Маленький брат Авроры, Сократ, тоже очень любил санки.
Правда, ещё больше он любил Лужицу, маленькую пожилую даму, которая жила у папиной бабушки. Ведь та была в своём доме совсем одна, и Лужица тоже была на целом свете совсем одна, и поэтому они решили, что Лужица будет жить у папиной бабушки и так будет лучше им обеим. Сократ считал то же самое: ведь с Лужицей так интересно играть. Единственное, что ему не нравилось, её нельзя было взять домой в Тириллтопен, но всё-таки хорошо, что она у него была.
Санки Авроры привязывали на крышу маленькой синей машины и таким образом привозили в Тириллтопен. А вот Лужицу привязывать на крышу было нельзя. Она оставалась в Бесбю и жила у папиной бабушки.
Всё это Авроре не нравилось. Дела семьи Теге в Тириллтопене в то время складывались не очень хорошо. Сократ всё время болел, папа считал всё, что происходило в мире, ужасным, мама сильно уставала от своей работы в конторе, а Аврора боялась всего на свете, потому что её учили бояться всего на свете.
Аврора часто сидела с папой, когда он слушал по радио новости. Папа считал, что она рядом с ним играет, но на самом деле она тоже слушала радио и иногда до того пугалась, что убегала к Пуфику и утешала его.
Но потом они уезжали в Бесбю и оказывались в другом, старом папином мире. Аврора жила в старой папиной комнате, где он спал маленьким. В Бесбю она ещё подружилась с мальчиком, которого звали Малышом. Хотя он не был таким уж маленьким, а гораздо больше её и берёг обрезок от корня дерева, который называл Щепкиным.
Аврора тоже крепко подружилась с Щепкиным, хотя в отличие от Малыша не понимала того, что Щепкин ей говорил.
Так всё продолжалось какое-то время, пока семья Теге снова не переехала в Тириллтопен. Авроре казалось, что она никуда из него и не уезжала, а оставалась всегда, и всё, что происходило с ней в Бесбю, теперь считала сказкой, которую когда-то где-то и от кого-то слышала. Хотя она всё-таки в Бесбю какое-то время жила. Иначе откуда у неё санки, в которых она сидела и глядела на папу, получившего сегодня сразу два письма. Папа сидел и озабоченно их читал.
Почему всё должно происходить в одно и то же время? говорил он. Вот в этом письме мне сообщают о дне, на который назначена защита моей диссертации, а в другом предлагают прочитать лекции по древней истории. Профессор, который должен был их прочитать, уезжает на полгода, и я, видите ли, должен его заменить. Я и так занят повыше крыши, хотя приглашение мне всё-таки нравится.
Ты ведь знаешь о древней истории всё, сказала Аврора.
Ну, далеко не всё, возразил папа, и надеюсь, день, когда я это скажу, никогда не наступит. Чтобы прочитать лекции честно, придётся поработать. Хотя и деньги пришлись бы нам очень кстати.
Да протянула мама задумчиво.
Что такое? У тебя есть возражения? спросил папа.
Я вот сижу и думаю, как мы будем жить?
Может, мама, ты будешь дома? спросила Аврора.
Я? А что ты думаешь, Эдвард? Проработать столько лет, чего-то добиться в своей профессии, а потом взять всё это и бросить!
Понимаю, сказал папа. Но я всё устрою. Ведь есть же масса детских садов и яслей. Раньше я как-то об этом не думал, мы и так справлялись, и Сократик был ещё маленький, а теперь мы можем что-нибудь поискать, порасспрашивать.
Я могу играть с Сократиком возле дома и ждать тебя, предложила Аврора. Он меня слушается.
Нет, ничего из этого не получится, сказал папа. Возможно, ждать придётся слишком долго. Сократику надо менять одежду, а если он простудится, с ним вообще нельзя гулять подолгу. Не забивайте этим себе голову. Папа завтра же всё устроит. Утро вечера мудренее.
Он сказал это так небрежно, будто ничего легче на свете не было, и Аврора тут же обо всём этом забыла, но вечером, когда папа с мамой решили, что она уже спит, она услышала их разговор. Сначала они говорили друг с другом как обычно, тихо, но потом вдруг мамин голос зазвучал звонче, а папин резче. Аврора лежала широко раскрыв глаза и слушала. Под конец они заговорили так громко, что она слышала каждое слово.
Тебя, что же, в самом деле устраивает, чтобы она слонялась возле дома и ждала нас? Как раз это тревожит меня больше всего.
А ты, ты серьёзно думаешь, что я откажусь от работы в университете?
Ну конечно нет, говорила мама. Это же ясно как день, должна бросить работу я. После стольких лет, когда она становится по-настоящему увлекательной.
Я не говорил ничего подобного. Голос папы зазвучал раздражённо. Я сказал только, что всё устрою и наши дети ни в чём нуждаться не будут. Вот что самое главное. Мы найдём решение, которое устроит нас всех. И нечего кривить лицо при каждом моём слове! У меня, естественно, возникает желание заняться чем-то иным, кроме стирки пелёнок.
Ну, конечно, я вообще больше не скажу ни слова.
Так и случилось. Больше не прозвучало ни звука, что было ещё хуже. Казалось, злые слова заметались между стенками квартиры ещё быстрее оттого, что никто их не произносил. Они словно зависали в воздухе так густо, что стало трудно дышать. В конце концов Аврора всё же заснула, но проснулась она по-прежнему безрадостная.
У неё словно что-то сжалось внутри, словно она чего-то боялась. Она с замиранием сердца ждала, когда мама что-нибудь скажет. Но мама по-прежнему хранила молчание. Хотя по-особому. С Авророй и Сократом она разговаривала как обычно, но папе не говорила ничего; её взгляд всё время словно бы был устремлён вдаль. Пакет с бутербродами для себя она уложила сама и очень быстро ушла, захлопнув за собой дверь. Папа тоже очень торопился, убирая постели, и даже как следует не попрощался с мамой.
Аврора пошла к Сократу. Он в отличие от других вёл себя как обычно. Или всё-таки немножечко по-иному?
Он словно знал, что Авроре не по себе, потому что много раз похлопал её ручкой по голове, говоря:
Соккат любит Ауоу, любит Ауоу.
Мама с папой раздружились сегодня, стала рассказывать ему Аврора, и, наверное, из-за нас, Сократик. Ведь если бы у них нас не было, они бы друг с другом дружили, ездили бы в город, много работали и получали бы много денег. И тогда папа не стирал бы пелёнки, хотя и сейчас он не стирает их больше прежнего, ты ведь ведёшь себя очень прилично, если мы не гуляем слишком долго и ты не капризничаешь. А так-то ты ведёшь себя хорошо Ты, Сократ, помнишь сказку о Гензеле и Гретель?