Шахиншах Едигер подумал о предстоящем походе в Фаруз. Надо будет срочно отправить к Бахраму ещё гонца, пусть шахзада поспешит с возвращением. А он тем временем обрушится со своим войском на Фаруз, это осиное гнездо, где не оставит в живых ни одного жреца. Уничтожит всех!
Он покинул храм и, спускаясь по лестнице, пытался представить, что же ещё наплёл жрец этим несчастным? Сказал, что всех и раба, и господина его ждёт один конец могила? Да, в этом ты прав, негодяй, всех нас ожидает семь аршинов земли. Но верно и то, что пока раб жив, прав у него не больше, чем у собаки. Завтра, или по возвращении из Фаруза, тебя, зловредного фанатика, отправят в ад за то, что баламутишь народ, вбиваешь в головы тёмных, диких людей недовольство шахиншахом. А может, я тебя, мерзкого, сброшу в подполье к твоим львам. Тогда тебя и похоронить по-человечески нельзя будет.
Пора было спать, но шахиншах, вернувшись во дворец, тотчас послал за визирем и вызвал гонца. Он продиктовал секретарю послание к сыну. Кончив писать, секретарь дал грамоту шахиншаху. Тот прочитал и остался доволен. Он подписал своё послание, в котором умолял сына Бахрама вернуться как можно скорее, поставил печать и, свернув грамоту трубочкой, протянул гонцу. В попутчики гонцу он дал стражника, унука по происхождению. Парень был светловолосый, голубоглазый и долговязый.
Ногами землю небось загребаешь? усмехнулся шахиншах, окинув унука взглядом.
У меня стремена длинные, господин, ответил тот.
Стражники закрыли за гонцами дверь, а шахиншах продолжал сидеть, в задумчивости глядя перед собой. Через два-три месяца шахзада будет здесь. К тому времени всё закончится. Он, шахиншах Ирана Едигер, к расправе с врагами готов.
IX
Варвары на службе империи
В начале V столетия растущие Восточная и Западная империи Рима стали использовать в армии наёмников. Имперские полководцы предпочитали использовать племена прирождённых конников; азиаты гунны, аланы, авары и булгары служили в лёгкой кавалерии лучников. Германские племена, населявшие равнины между Дунаем и Чёрным морем, в основном, готы, герулы, вандалы, гепиды и лангобарды набирались в тяжёлую кавалерию, так как отлично владели копьём.
Восточная Римская империя имела множество пеших воинов из своих собственных провинций, хотя на службе состояли и некоторые варвары германцы и славяне. На Западе лишь небольшой процент численности армий был представлен жителями римских провинций. Поэтому пешие солдаты, как и конные, вербовались из варваров; пехота в основном, из франков и бургундов.
Император Восточной Римской империи Лев I и его преемник Зинон, перестав доверять федератам, начали формировать войска из жителей внутренней империи. В частности, исаврийцы стали вытеснять варваров из восточной римской армии. Ко времени Юстиниана в имперских армиях насчитывалось почти равное количество варваров и профессиональных войск, набранных из граждан империи.
В битвах с персами, вандалами и готами император Велизарий целиком полагался на свою кавалерию, состоявшую из трёх типов воинов: тяжёлый римский конный лучник, лёгкий конный лучник федерат-гунн, а также тяжёлые уланы из числа готов, герулов или лангобардов.
Во время битвы азиатский лёгкий конник постоянно избегал лобовой атаки. Если дальние обстрелы из луков давали неприятелю желаемый эффект, гунны прибегали к мечам и лассо, уничтожая противника.
Из книги «История войн»Сакмар-менбашу было известно, что угры поклоняются идолам, выточенным из дерева, а некоторые племена медведям. Он два года служил Куриш-ильтотару, учил его воинов верховой езде и умению воевать в седле. Сам он оставался верен Тангрэ и не хотел прыгать через костёр, но угры всё же заставили. Это был обряд очищения огнём. Каждый, кто приходил к уграм, должен был прежде очиститься от грехов. После обряда очищения Куриш встретил его, а также Рухила и Рамула с распростёртыми объятиями. Дождались кузнечных дел мастера Туграна с Атиллой. Рядом с Куришем стояла Айгуль-апа. Она обняла любимого племянника, который, прыгая через костёр, чуть подпалил себе волосы.
Голубчик мой ненаглядный приехал к нам! причитала женщина.
Куриш-ильтотар повёл гостей в свой бревенчатый дворец. По угорскому обычаю, раньше, чем гости войдут в дом, полагалось выносить им угощение. Когда унуки подошли к воротам дома, появилась стайка девушек с большими деревянными блюдами в руках, наполненными жареной гусятиной. Таков был обычай потчевать гостей мясом этой птицы. Прежде всего девушки поднесли блюда Рухилу с Рамулом, а уж потом всем остальным. Гости выбирали куски по вкусу. В ворота они имели право войти лишь после того, как справятся со своим куском. Когда все прошли в ворота, Куриш сказал жене:
Ты видела, Рухил с Рамулом съели по крылышку? Значит, скоро покинут нас. А вот Сакмар-менбаш и Атилла съели по грудке. Эти погостят подольше
Вот и хорошо, отозвалась жена, не придавая значения местным приметам, я очень соскучилась по Атилле.
Все прошли в тронный зал. Айгуль обняла племянника и сказала мужу:
Ты только посмотри на него! Посмотри, как вырос, хоть сегодня женить можно! Она с нежностью потрепала племянника по спине.
Дом у Куриша был новый, сложенный из жёлтых, как янтарь, брёвен. Стены гладко ошкурены, окна украшены резьбой. И трон Куриша-ильтотара был с резными узорами, а подлокотники с двух сторон изображали медведей. Звери были, как живые. Атилла невольно протянул руку и погладил их.
Куриш воссел на свой трон, а гости устроились по левую и правую руку от него. Тётя Атиллы, Айгуль, села на трон чуть поменьше, справа от мужа, и усадила Атиллу рядом с собой. Тут к ним подошла светлая голубоглазая девочка. На ней было голубое платье из китайского шёлка, ворот которого был оторочен мехом выхухоля.
Ты кто? спросил Атилла.
Я дочь ильтотара, ответила она. Отец оставит тебя у нас, потому что ты съел гусиную грудку. Сакмар-менбаш тоже останется. Всё это она сказала совершенно серьёзно, без тени улыбки, не глядя на Атиллу.
Атилла даже рот открыл от удивления. Он никогда не слышал, что у Айгуль-апа есть дочь. Хотел возразить ей, да не сразу нашёлся, что сказать. Было обидно, что какая-то девчонка командует им, сыном Мангук-хана, решает за него, остаться ему или нет.
Я Атилла, сын Мангук-хана, сказал он.
А меня зовут Куркем. Отец мой ильтотар Куриш. Это он велел мне встать около тебя. Отец отдаёт за ваших джигитов наших девушек. А сейчас мы перейдём в обеденную залу, и я сяду рядом с тобой. Тётя твоя, Айгуль, мама моя.
Выходит, мы родственники.
Родственники, подтвердила девочка обыденным каким-то голосом. Мама тоже так говорит.
Айгуль прислушалась к их разговору. Оба были заняты друг другом и совсем не слушали взрослых. Их беседа показалась ей совсем не детской. Куркем, по мнению женщины, держалась очень уж смело. Девочке-подростку не подобает так вести себя.
Тётя шепнула Атилле на ухо:
Куркем не дочь мне. Я взяла её на воспитание.
Атилла посмотрел на девочку и усмехнулся:
Так чья же она? Почему так дерзко разговаривает?
Мать её из готов, но женщины уже нет в живых. Я взяла девочку к себе. Она красивая, умная. Я люблю её, Атилла. Полюби и ты она же сирота. Хочешь, я выдам её за тебя замуж?
Атилла снова взглянул на девочку. Она и в самом деле была красивая, даже очень. Атилла потянулся к уху тёти:
Мне ещё рановато жениться, сказал он.
Та, улыбнувшись, прижала его к себе, потрепала по спине.
Ты уже совсем большой, мой милый. Хочешь, я отправлю её с тобой?
Хочу, признался Атилла, который воспринимал разговор вполне серьёзно.
В это время послышался раскатистый бас хозяина, Куриша-ильтотара.