— Я Том Кристенсен.
— Рада познакомиться. Я только‑только подъехала.
Она повернулась вполоборота и взмахом руки показала на огромное окно‑витрину, занимавшее всю стену позади стойки бара.
— Чудесный вид! Сто лет не была в этих краях.
Он вежливо кивнул. Они расположились поближе к окну. Отсюда можно было, уютно устроившись в кресле, рассматривать гористые дали Беркли, залив и разрушенные мосты, прежде соединявшие его берега, и все еще впечатляющие очертания Сан‑Франциско. Он подозвал официанта, заказал напитки.
— Надеюсь, вы удачно добрались сюда.
— Можно сказать, что да. Правда, нас остановили в Сан‑Хосе за превышение скорости, но все обошлось. Остановили специально, видят же, что машина правительственная.
— Знаете, сейчас каждый норовит показать, какая он важная шишка.
— Тем более, что в этом году отношения между Монтерреем и Сан‑Хосе заметно ухудшились. Они так и напрашиваются на неприятности.
— Ничего об этом не слышал.
— Мы полагаем, что они хотят прибрать к рукам Санта‑Крус, на что мы, разумеется, никогда не пойдем, поскольку Санта‑Крус это наша буферная зона.
Он спросил чересчур поспешно:
— Вы приехали, чтобы заручиться нашей поддержкой в случае конфликта с Сан‑Хосе?
Она подняла на него удивленный взгляд.
— Вы по всей видимости очень спешите, мистер Кристенсен?
— Нет, что вы.
— Вы так торопитесь, словно у вас мало времени. Мы еще не подошли к сути дела, и пока ведем обычную светскую беседу за коктейлем, как подобает дипломатам.
— Я слушаю вас.
— Если я и начала с рассказа о том, что произошло с нами в дороге, то лишь потому что вы сами спросили меня об этом. Попутно я сообщила вам о наших политических новостях, не ожидая, что вы так резко перебьете меня.
— Я перебил вас?
— Мне так показалось во всяком случае, — чуть раздраженно заметила она.
Кристенсен отпил приличный глоток виски с содовой и внимательно посмотрел ей в лицо. Мисс Сойер невозмутимо выдержала его взгляд. Спокойная, предельно собранная, в меру заинтересованная и готовая к жесткому отпору.
Некоторое время они молчали. Он подавил в себе приступ бешенства, подождал, пока рассеется багровая пелена перед глазами, и сказал, как ни в чем не бывало:
— Простите, если мой тон был слишком резок. Сегодня ночью я спал только четыре часа и не предполагал, что у меня состоится встреча с послом Монтеррея.
— Я понимаю ваше состояние.
— Пожалуй, стоит еще немного выпить и забыть об этом.
Он подвинул пустой стакан возникшему перед ним официанту.
— Заказать вам еще?
— Да, прошу вас. — И уже официальным тоном она добавила: — Надеюсь, здоровье императора в порядке?
— Более или менее. Последние годы он чувствует себя не лучшим образом, но пока держится. А как здоровье президента Монтеррея?
— Прекрасно. На этой неделе устраивал охоту на диких кабанов.
— Интересная, должно быть, жизнь у президента. Мне всегда нравился Монтеррей. У вас намного спокойнее и тише, чем в Сан‑Франциско.
— А я завидую вашему городу, в котором жизнь бьет ключом.
— Это точно. Грабежи, насилия, массовые волнения, поджоги, расовые беспорядки…
— Не нужно так, — мягко прервала она его.
Он и без того понимал, что его заносит. В висках пульсировала боль. Он с трудом взял себя в руки.
— Я говорю слишком громко?
— Вы едва на ногах держитесь от усталости. У меня есть предложение: давайте перенесем деловую часть беседы на завтра. Мой вопрос не горит. А сегодня пообедаем вместе, и никакой политики.