На фотографии паспортного формата был красивый молодой человек с высокими скулами и темными усиками.
Брат Геммы?
Она никогда не упоминала ни о каких братьях.
Двоюродный брат? Друг?
Твой отец, мама? Бекка тихо высказала то, о чем все подумали.
Не знаю. Она никогда не говорила ни о каком муже. И о семье вообще. Только о том, что все в замке заснули, а ее разбудил принц.
Невроз навязчивых состояний, вставил Хови.
Рассуждай лучше о зубах, умник, предупредила Сильвия.
Еще в шкатулке обнаружилось несколько газетных вырезок, несколько фотографий той же самой молодой женщины в компании столь же бедно одетых людей и маленький черный бархатный мешочек. Дрожащими пальцами миссис Берлин открыла мешочек, выудила оттуда мужское кольцо с большим темным камнем и передала его Бекке.
Может, это кольцо нашего дедушки? сказала Сильвия.
Принца? спросил Хови. Или мистера Принца?
Не думаю, что она не уверена но мне кажется, что она вообще не знала, кто мой отец. Была война. Все перевернулось вверх дном. Она просто сумела выбраться вовремя.
Вовремя? возразила Бекка. Но, мама, посмотри на дату на въездной визе 14 августа 1944 года. Она приехала сюда в самый разгар войны.
Не может быть, недоуменно посмотрела на дочь миссис Берлин.
Может, Гемма вовсе не Гитл, предположил Майк. Вы же никогда не слышали, чтобы ее так называли.
А зачем хранить чужую въездную визу? спросил доктор Берлин.
Бекка поднесла кольцо к свету и прошептала:
Мама, тут что-то написано внутри.
Доктор Берлин взял кольцо, пошел в кабинет и вернулся с увеличительным стеклом.
Здесь три буквы и дата «ЙМП 1928».
Ни Гитл, ни Мандельштейн, удовлетворенно произнес Майк.
Это мужское кольцо, идиот. В голосе Сильвии звучала неподдельная нежность. «П» значит Принц.
Что же это такое? недоумевала Шана.
Ответ знает только Гемма, вздохнул доктор Берлин.
А спрашивать теперь слишком поздно, добавил Майк.
Если только мы не верим в духов, вставила Бекка. А Бенджамин убеждал меня, что мы, евреи, в духов не верим.
Невроз навязчивых состояний.
Заткнись, Хови, хором произнесли все три сестры.
Доктор Берлин положил кольцо рядом с фотографией молодой женщины с ребенком:
Загадка, завернутая в тайну внутри головоломки.
Это про Россию, отозвалась Сильвия.
Согласно Черчиллю, добавила Шана.
Мои умненькие девочки, улыбнулся доктор Берлин.
Я собираюсь все разгадать. Бекка накрыла ладонью фотографию и кольцо. И головоломку, и загадку, и тайну. Я собираюсь найти замок и принца и потребовать наше наследство. Эти фотографии, кольцо и все остальное мне помогут. Я обещала Гемме.
Невроз навязчивых состояний, снова повторил Хови.
На этот раз никто не обратил на него внимания.
Глава 5
У Бекки первый раз в жизни ночевала подружка, и Гемма пообещала рассказать им на ночь сказку.
Она нам расскажет «Спящую красавицу», если попросим, объяснила Бекка. Она ее лучше всех рассказывает.
История с проклятьем напугала обеих девочек.
Когда тебе исполнится семнадцать, произносила Гемма слова злой феи, мое проклятье обретет силу. Ты будешь лежать, и страшная мгла покроет весь замок, и все умрут. Ты тоже, принцесса.
Тут Гемма изобразила, как ужасно злая фея смеялась.
Быстрее, Гемма, рассказывай дальше, умоляла Бекка, почти целиком спрятавшись под одеяло вместе с прижавшейся к ней подружкой Ширли.
А про веретено? И про иголку? прошептала Ширли так, что от ее дыхания у Бекки зашевелились волосы и на шее стало горячо.
Бекка молча ткнула подружку локтем в бок.
Но одна из добрых фей, продолжала Гемма, успела все-таки сказать свое пожелание: «Не все умрут. Некоторые просто уснут. И ты, принцесса, тоже».
Ширли сердито села на постели:
Это все не так. Вы неправильно рассказываете.
Гемма улыбнулась.
У нас дома рассказывают так, заявила Бекка. Если тебе не нравится, ты мне больше не лучшая подруга.
Я хочу домой, сказала Ширли. Я плохо себя чувствую. У меня живот болит и в горле больно глотать.
Ее отвезли домой. Они с Беккой по-прежнему дружили в школе, но она больше никогда у них не ночевала. Бекка больше никогда ее не приглашала.
Глава 6
Тишину в доме нарушало лишь тиканье старых часов. Бекке никак не удавалось заснуть. Сначала ей казалось, что в комнате слишком жарко, и она решительно, почти королевским жестом отбросила одеяло. Пяти минут не прошло, как ей стало нестерпимо холодно, и она закуталась в два одеяла. После двух часов метаний, когда ее попеременно бросало то в зябкую дрожь, то в жаркий пот, она наконец сдалась и села. Электронные часы-будильник на столике возле кровати показывали без одной минуты два. Пока она смотрела, светящиеся цифры 1:59 сменились цифрами 2:00. Вздохнув, Бекка спустила ноги с кровати, нащупала тапочки и, уже на ходу завязывая пояс фланелевого халата, пошла вниз.
Она достала остатки шоколадного печенья из фарфоровой банки с голубым рисунком и побрела в гостиную. Пощелкала пультом телевизора. Пробежалась по всем тридцати шести кабельным каналам. Нашлись три эротических фильма, один из которых она уже видела, местные новости и погода в Техасе дождь, в Фениксе жара. Через минуту, поймав себя на том, что тупо пялится на таблицу настройки, сердито выключила телевизор, хотя он, бедный, совершенно не заслуживал таких эмоций, и вернулась на кухню.
В банке завалялись три ванильных печеньица ванильное печенье Бекка ненавидела, даже свежее, но все равно их съела.
Она зашла в столовую, зажгла свет. На столе, все так же в беспорядке, лежали рассыпанные бумажки. Бекка обошла стол, раздумывая, стоят ли старые фотографии, таинственные документы и газетные вырезки бессонной ночи.
В последние дни Гемма была не в себе, прошептала она. Все это просто ерунда.
Казалось, что слова прозвучали с чужими интонациями. Больше похоже на Сильвию.
Бекка придвинула стул и села во главе стола. Через минуту она положила руку на крышку деревянной шкатулки и надавила, да так крепко, что на ладони остался четкий отпечаток вырезанной розы.
«Бесполезно, подумала она, бесполезно убеждать себя, что эти клочки бумаги не имеют никакого значения».
Ведь Гемма не зря прятала от них шкатулку, не зря взяла ее с собой в дом престарелых. Значит, это было важно. Гемма. Женевьева. Аврора. Гитл. Шиповничек. Кто знает?
Вдруг, словно наяву, Бекка услышала, как Гемма рассказывает сказку о Спящей красавице. Бабушкин голос заполнил комнату:
Давным-давно, в стародавние времена, до всякого времени, но не в самое прекрасное время, в одной стране был замок И королева легла в постель и родила девочку с рыжей, как огонь, копной волос.
Бекка дотронулась до собственных рыжих кудряшек и улыбнулась. Папа называл их с Геммой своими прекрасно-красными розами. У самой Бекки, как у большинства рыжих, до двух лет волосы были совсем жиденькие Но это же сказка! Бекка виновато оглянулась не видит ли кто. Однако все еще спали.
И король сказал, что пора позвать гостей. И накормить их всех пирожными и мороженым с золотых тарелок. А главное, не забыть послать приглашение всем добрым феям королевства. Но не злой фее. Не той, что ходит в черном платье, в больших черных ботинках и в шляпе, расшитой серебряными
Монетками, громко произнесла Бекка.
Она подозревала, что умение рассказывать истории и додумывать детали у нее от Геммы. Додумывание деталей совсем не то качество, которое должен развивать в себе журналист.
Я проклинаю тебя и твоего отца-короля, и мать-королеву, и всех твоих дядюшек и тетушек, и двоюродных братьев и сестер И всех, кто носит одно с тобой имя
Бекку бросило в дрожь. Это, в конце концов, всего лишь сказка, которую она слышала сто тысяч раз. Вдруг ей пришло в голову а у Геммы-то не было никого, кто бы «носил одно с ней имя». Ни матери ни отца ни мужа. У нее была только дочь и три внучки. Может, поэтому она так навязчиво возвращалась к сказке о Спящей красавице?