Настёна, сдавленно сказал он, если ты меня бросишь, я. Не знаю. Я залезу на самое высокое здание и прыгну оттуда. чтобы мозги. в разные стороны
Немного помолчав, она вскинула голову и звонко сказала: А если ты меня бросишь, я их из тебя сама вышибу!
Он растерянно хлопнул несколько раз глазами и. заплакал. Крупные, как горох слёзы сыпались из глаз. Он пытался задержать дыхание, чтобы не всхлипнуть, зажмуривался, а они всё сыпались, и он сидел и ждал, когда же, наконец, сгорит от стыда!
Настя, скользнув на колени, мягким движением прижала его голову к груди и поглаживала по отросшим волосам, приговаривая: Всё хорошо, Сашечка, всё хорошо
Мне так стыдно, Настёна, я не мужик
Не правда, ты мужик! Самый настоящий! Только настоящий может быть добрым, а добрый может позволить себе плакать это нормально. Ублюдки не плачут, у них сердца нет.
Я вообще то не трус, Сашка яростно вытер глаза кулаком, но мне сейчас стало так страшно, что в то день мы могли разойтись или не понять друг друга. Или. Да мало ли что! Я даже придумать не могу, как бы я дальше жил. Наверное, у меня не получится тебе объяснить всё, да и не надо. Я же чувствую, что тебе и так понятно.
Понятно. Настя улыбнулась, заглядывая в его глаза. Мы ведь с тобой даже думаем иногда одинаково. Хотя временами ты кажешься старше, чем есть на самом деле. Похоже, ты или многое повидал, или знаешь, по крайней мере, что-то такое, с чем незнакома я. В глазах иногда замечаю жёсткость, но это не личное. Такое чувство, будто там, без меня ты бываешь в ситуациях. экстремальных, что ли
Тебя это пугает?
Нет. Я бы никогда не осталась с балаболом и пустомелей. Ты надёжный, я это сразу почувствовала и поняла: ты мой. Как ты говоришь моя половина. Другого мне не надо. А что ты всё время дурака валял это же очевидно: сначала хотел завоевать моё доверие, а потом боялся показаться скучным.
Я выглядел, как идиот?
Не совсем. Ты выглядел, как влюблённый идиот, это было очень трогательно. Не поверишь, я просто таяла от нежности. От сознания, что всё это для меня делается. Спасибо, Сашечка! Я была так счастлива этим летом, что уверена: счастливее уже никогда не буду! Счастливее уже невозможно быть!
Сашка сгрёб её в охапку, усадил на колени и, покачивая, нашёптывал: Вот увидишь, Настёна, самое счастье ещё впереди. Нам ведь немного надо от жизни: просто быть вместе. Когда не вместе дышать трудно. Понимаешь, душа моя? Понимаешь. Ты понимаешь всё, кроме одного: мне крупно, мне сказочно повезло! Только бы не свихнуться! Я иногда сам себе напоминаю идиота, хожу и разговариваю с тобой вслух. Что? У тебя тоже так? Тогда в этом регионе два идиота, уж извини!
Уткнувшись носами, хихикали над собой. Краем глаза заметили какую-то вспышку, подняли головы, и тут над ними громыхнуло так, что они оглохли. Низко, так низко, что можно достать рукой, неслись грозовые тучи. Чёрные! Вдоль реки сверкнула молния. Даже не сверкнула, она висела над рекой и сияла жутким белым светом.
Они стояли, завороженные дикой картиной, но тут опять громыхнуло так, что у Насти подкосились ноги. Сашка подхватил её на руки и полетел в избушку. Сунул на топчан: посиди. Сам выскочил, мигом собрал разбросанные вещи, тёплый котелок, залетел в избушку и захлопнул за собой дверь. Зажгли свечи.
Настён, я сейчас печку разожгу, а потом ноги помоем, ага?
Ага. Печка разгорелась сразу и даже не дымила. Весело заплясал огонь, стало ещё светлее. Снаружи громыхнуло так, что пламя свечей дрогнуло и заметалось. И вдруг хлынул дождь! Нет, это нельзя назвать дождём. На землю обрушился водопад. Сашка приоткрыл дверь, они встали на пороге. В двадцати сантиметрах от них стояла стена воды. Долго смотрели, заворожённые, пока Сашка не спохватился: Настёна, ты же раздетая, простудишься!
Он подхватил её на руки, приказал: Мой! Она вытянула ноги, подставила их под водопад. Усадив её на топчан, он ополоснул свои, обулся.
Давай вытру! Взял полотенце и принялся растирать её розовые пятки. Она хихикала и вырывалась, он строго покрикивал: Сиди смирно! А сам пытался удержать непослушные губы: они так и расползались в счастливую улыбку.
Что будешь пить чай или сок?
Всё!
Тебе сколько?
Всё!
Я же говорил жадина!
В избушке было уютно, от печки пошло тепло. Они сидели по обе стороны стола, каждый на своей постели и переговаривались.
Что это с погодой? Не могла подождать ещё немного?
А если это на неделю, что делать будем?
Сидеть у печки и ждать пока МЧС найдёт.
Сашка встал, отодвинул котелок на край печки, приоткрыл дверь, покурил.
Настён, ты спать хочешь?
Да!
Вот соня! Я думал, всю ночь разговаривать будем. Ты, почему не одеваешься?
Он сел на топчан: Давай заплету. Ты сейчас на русалочку похожа, Настён, прямо сердце щемит! Он копался в волосах, раскладывал их, делил, пытался сплетать в косу, а сам то и дело зарывался носом в пышную гриву.
Настёна, это сон, так не бывает!
Она отобрала у него щётку, быстро и небрежно заплела волосы.
Сашечка, где моя одежда? Помоги расстегнуть, я не достану.
Сашка, обняв ее, искал на спине застёжки, путался, а сам норовил чмокнуть в нос. Она пищала и уворачивалась.
Какие там застёжки? Дай посмотрю, а то никак
Там такие. Крючочки. Всё просто и нечего смотреть. И опять вертелась и уворачивалась. Последний крючок расстегнулся, резинка лифа щёлкнула, и он соскочил с Настиных плеч. Перед Сашкиным носом торчали две восхитительные грудки! Он уставился на них и смотрел, не в силах отвести глаз. Растерявшаяся Настя даже не пыталась прикрыться.
Настёна. Сашкин шёпот вдруг оглушил. Настёна
Он поднял тяжёлую руку и осторожно потрогал грудь. Медленно перевёл глаза на неё и долго смотрел. Она сглотнула и неожиданно попросила: поцелуй.
В Сашкиных глазах появилось сомнение, он немного постоял в нерешительности, медленно наклонился и тихо дотронулся губами раз, другой. Настя напряглась и перестала дышать. Это было восхитительно! Сашкино горячее дыхание обжигало кожу. Он губами нашёл розовый сосок и лизнул его. Настя охнула и ухватилась за его плечи. Он судорожно вздохнул и поднял пьяные глаза. Молча смотрели друг на друга и тяжело дышали. Пересохшими губами Настя сказала: Ещё! И выпрямилась, подставляя грудь. Сашка благоговейно трогал их руками, поглаживал, прижимался лицом и целовал, целовал. Потом сел на топчан, трясущимися руками взял её лицо: Настёна Она пыталась снять с него футболку, руки не слушались. Путаясь и мешая друг другу, справились. Долго расстёгивали юбку, наконец, она свалилась к ногам. Сашка подхватил и бережно уложил Настю на постель. Не было стеснения, не было смущения, не было стыда, будто они первые и единственные люди на всем континенте.
Долго и бережно целовал он руки, плечи, грудь, нежный живот и ноги, потом возвращался к губам, задевая и царапая кожу горячими колючими щеками. И уже не было сил терпеть эту сладкую муку, и Сашка что-то тихо шептал, то ли ругался, то ли молился, потом крепко прижал к себе, она вздрогнула, тихонько ахнула и уронила руки с его плеч.
Настина голова лежала на Сашкиной груди. Его сердце стучало прямо в ухо. Она прислушалась. И у неё стучит, в такт. Он прошептал: Слышишь, будто одно на двоих работает! Настя кивнула. Помолчав, он спросил: Настён, ты как? Приподнялся и заглянул в глаза. Она густо покраснела: Нормально.
У него повлажнели глаза.
Фея моя, колдунья моя, что же ты со мной делаешь?! Я же свихнусь, Настёна! Прижал её голову к себе и затих. Немного погодя шепнул: Я воду приготовлю, тебе помыться надо.
Настя встрепенулась: Я сама. Но он уже встал, быстро, ловко и бережно, не слушая возражений, всё сделал сам, промокнул полотенцем и уложил на свой топчан. Сам выскочил под дождь, прибежал мокрый и холодный, налил сок в кружку: Попей. И пока она жадно пила, собрал и аккуратно сложил простыню.