На ларе он лежит, в сенях, не серчай на него, княже, он против моего умения просто кутёнок110; и на меня не серчай, я только жить хочу, а тебе вреда никакого не будет, если слово своё сдержишь. А свидетели нам с тобой ни к чему.
Князь попробовал дёрнуться в сторону, но что-то твёрдое и острое упёрлось под рёбра.
Не нужно, княже, если отказываешься от своего слова, сейчас скажи, я уйду, ты мне без надобности, и так на мне греха хватает
Нет, нет заторопился Ярослав. Я всё выполню, как ты мог подумать?..
Мог, княже, мог И писак отошли на часик
Они дошли рядом до конца перехода и вошли в небольшую избу, где за длинным столом, заваленным пергаментными листами, сидело несколько писцов. Все встали, поклонились, князь подошёл к старику, писавшему стоя в углу за высоким чуть наклонным столом, отослал остальных, начал диктовать грамоту:
Моя воля освободить холопа со чады и домочадцы княжеское слово нерушимое Да ещё ска́рбнику111 грамотцу малую, чтоб куны112 выдал Кому куны-то? Пиши: подателю сего Да пергамент не трать, это на бересте начерта́й
Писец закончил, посыпал грамоту песком, подал князю с куском бересты, тот взял из ящичка сначала вислую печать113, потом подумал, выбрал большую, стоящую на отдельной подставке, ещё с трезубцем Рюрика, макнул в краску, поставил оттиски. Подошёл к гридню, стряхнул песок прямо ему на ноги, протянул грамоты.
Прости, княже, что так, спасибо тебе, мы в расчёте, больше ты меня не увидишь
Гридень в шапке («Почему в шапке-то летом?» совсем некстати подумал писец) быстро выскользнул за дверь и запер её снаружи на засов. Через час вернулись другие писцы, отперли избу, сильно удивлённые Князь, как ни в чём ни бывало, беседовал с писцом, сидя на лавке под окном, затем встал и вышел непривычно быстро, сильно хромая. Что-что, а держать лицо Ярослав умел! Старый писец сразу приступил к работе, так и не сказав им ни слова А князь уже сидел в малой палате, раздавая приказания. Сюда притащили из сеней второго гридня, он лежал, как полено, ещё с час, потом встал, как ни в чём ни бывало, но ничего не помнил Скоро пришёл воевода, стали прибегать гридни с докладами:
Скарбник выдал две мошны, как было приказано в грамотке твоей, одну агарянскими дирхемами114, другую нашими гривнами, только пришёл за ними не гридень, а гость115
Отрок из младшей дружины прибежал к холопу твоему Щуке, отдал грамоту, что ему дал твой гридень в шапке, и мошну с гривнами, велел собираться всем и уезжать; тот до сих пор сидит на лавке кулём, словно в оторопи, боится твоего гнева и не может поверить
Он что, грамоте княжеской не верит? князь изобразил сильное удивление даже с налётом гнева. Ну, так скажите ему, пусть едет, слово княжеское нерушимо! Да проследить тихо, куда поедет, да не придёт ли к нему кто
Понял, княже, всё исполню, только шибко он умный
Он, значит, умный, а все мы скудоу́мы116 Что ещё сделано?
Вперёд вышел Константин117, помощник старого посадника новгородского:
На всех воротах из города стоят наши дружинники, они его в лицо помнят, узнают В Софийской стороне118 тоже, всюду дозоры, на всех концах, и в Словенском, и в Неревском, и на Торге Птица не пролетит мимо них
Не совсем ты понимаешь, кого ищем А как же эта птица в город залетела? Вот ещё что сделай, и князь стал что-то говорить Константину шёпотом, тот только кивал Сделаем, мол
Поздним, тихим и тёплым вечером того же дня недалеко от торга в лёгких кисейных сумерках, наползавших с Волхова, раздался истошный бабий крик:
Пожар, горим, спасайте! Помогите, люди добрые, сгорим все!
Но просить об этом добрых людей было излишне, огонь уже заметили прохожие, а для деревянного города это был главный враг. Возле каждого дома стояла большая кадь с дождевой водой. Все похватали вёдра, которые вынесли соседи, стали набирать в них воду и тащить во двор, где уже вовсю занималось зарево. Горела небольшая ухо́жа119 в дальнем углу двора. Деревянное, с камышовой крышей, да ещё с остатками прошлогодней соломы, строение полыхало, освещая уже весь двор. Мужики выливали на себя ведро воды, затем хватали второе, лили на пламя, отскакивали, им подносили ещё ведро Так они метались со стороны, ближней к дому, кто-то обливал стену избы, чтобы намокла и не загорелась, кто-то пытался поскорее обрушить крышу ухожи, зацепив багром. Она рухнула внутрь, искры взлетели в темнеющее небо красным тревожным фонтаном Зевак во двор набилось больше, чем помощников; ещё больше набралось на окрестных улицах, все обсуждали событие тревожно и радостно: огонь пошёл на убыль
Вдруг хозяйка дома опять всполошилась и заголосила:
Сгорел, сгорел, сердешный, совсем же сгорел
Сквозь рыдания и сбивчивые объяснения удалось узнать, что днём попросился отдохнуть худой измученный странник, весь пыльный, капшу́к120 на ём грязный, рваный, ну такой убогий, жалость берёт. Поел, попросил вздремнуть, ну, и пустила в ухо́жке полежать в холодке, как отказать странному человеку, да и забыла уж про него Видно, совсем сгорел.
Ну, теперь до завтрева в эти уголья не сунешься, авторитетно заявил кто-то из толпы.
Но уже через час пришли дружинники с баграми и начали растаскивать догорающие брёвна и что-то среди них искать. Вскорости в той же малой палате на дворище Ярослава Константин докладывал князю о результатах розыска:
Дознались мы, что не из милосердия приютила она странника. Заплатил он ей той куной, что у твоего скарбника купец получил, а пожар, похоже, случился снаружи. Там, правда, натоптали, как стадо овец, но видно, что неподалёку челядь жгла костёр, тренога опрокинута и котёл большой, воду кипятили, да отошли, а огонь побежал по соломке, что натряслась на дорожку, как её скоту носили, да и зажёг ухо́жу-то. А много ей нужно, одна искра, всё сухое Хорошо, изба не загорелась, ветра не было, а то полыхнуло бы на весь конец Словенский! Но когда разгребли мы брёвна, лежал под ними человек, всё сгорело: одёжа, волосы, даже мясо, но под животом нашли вот что
Князь представил, как гридни раскапывали то, что под животом обгоревшего человека, и его замутило. Константин развернул грязную тряпицу, и Ярослав увидел кусок почти сгоревшей толстой кожи с тесёмкой и несколько оплавленных дирхемов
Больше ничего, кроме костей, не осталось. Но это от той мошны, что выдали гридню сегодня. Одну-то, с гривнами, он отцу передал, а дирхемы, значит, себе забрал, под ним и нашли, знать, к хазарам собрался в Булгар или в Царьград, он там долго служил, всё знает Только сторожа от всех ворот доносит, что не входил в город такой странник. Ни вчера, ни сегодня. Так что, он это сгорел. Не повезло
Хоть бы так, хоть бы так Только этот человек на везение не рассчитывает, он его сам делает Стражу с ворот не снимать
Совсем к ночи к воротам Славенского конца, что на Торговой стороне, подъехали несколько вонючих телег. На каждой стояла огромная бочка с нечистотами, набранными за день, и лежал здоровый черпак. Это выезжали отхо́дники121, вывозя за город людское «добро». На третьей телеге сидел молодой парень с завязанной щекой. Огромная повязка скрывала половину головы. Он раскачивался всем корпусом и жалобно мычал, обхватив голову руками. На вопрос стражника старший ответил, что мается зубами парень. Что такое зубная боль, почти каждый знал на своей шкуре. К парню отнеслись сочувственно: дали пару советов, вспомнили свой опыт Отходники выехали за ворота, растворились в темноте Возле дороги рос огромный раскидистый вяз. Когда телеги поравнялись с ним, с нижней толстой ветки спрыгнул парень, подошёл к третьей, забрал у возницы повязку, натянул себе на голову и щёку, получил от него куну.
Менял бы ты занятие, братуха, больно уж духмяное122 дело у тебя, никто замуж не выйдет.