Можно попытаться вообразить, что сказал бы Будда об авраамической душе в связи с концепцией ее бессмертия. Однако не будем забывать, что Будда не обращался напрямую ни к представителям тех верований, ни к нашим светским современникам. Он находился в иной исторической ситуации и беседы вел совсем иные. Ричард Гомбрих в книге «Как начинался буддизм» (How Buddhism Began) пишет:
Будда опровергал теорию души, представленную в Упанишадах. Упанишады противопоставляют душу (атман) как телу, так и сознанию; в частности, она не обладает такими функциями сознания, как память или воля. Это сущность, а сущность по определению неизменна. Более того, сущность отдельного живого создания объявлялась тождественной сущности Вселенной
Поняв, что именно опровергает Будда, мы осознаем: это нечто такое, во что на Западе очень мало кто когда-либо верил, а многие даже и не слышали[6].
Как бы то ни было, если брахманское освобождение (мокша) достигается добросовестным отправлением обрядов, то буддийское освобождение (нирвана) зиждется главным образом на этическом совершенстве. Если что-то и вознаграждается или, возможно, как мы сказали бы, само по себе есть награда, то это добродетель, а не обряды. Этическое совершенство доступно представителю любой социальной прослойки. Оно не зависит от вероучения. Вселенная каким-то образом отслеживает меру нравственности наших действий (карма) и вознаграждает или наказывает сообразно этой степени. Как пишет Гомбрих, «важность этизации мира Буддой, которую я считаю поворотным моментом в истории цивилизации, невозможно преувеличить»[7].
Возможно, именно в этой «этизации мира» нужно искать объяснение тому, как и почему начиная с 1950-х гг. буддизм так привлекает представителей Запада. Большинство интересующихся буддизмом и даже «практикующих» (о них мы скоро тоже поговорим) на Западе это учение привлекает потому, что воспринимается как созвучное светским чувствам. Джек Керуак и Аллен Гинзберг не были религиозны, не были склонны к экзальтации, но буддизм их заворожил. Во время войны во Вьетнаме буддийские монахи проявили себя отважными самоотверженными мучениками, жертвующими собой ради мира, и хиппи заинтересовались буддизмом как источником мантры «мир, любовь и счастье». В 1980-х гг. буддийские медитации преподносились как форма психогигиены для подверженных стрессу «властелинов Вселенной»[8] и как безопасная альтернатива валиуму. На рубеже XXXXI вв. харизматичный далай-лама заявлял, что буддизм выиграл по трем статьям: он дружит с наукой, выступает этикой нового тысячелетия и прокладывает путь к счастью. Все это оказалось как нельзя более кстати для искателей духовности, принадлежащих тем культурам, где общие религиозные убеждения уже не могли связать людей в нравственные сообщества и где науку воспринимали всерьез.
Буддизм выглядел единственно подходящим для этически ответственной жизни учением, не требующим веры в Бога. И сам Будда демонстрировал безразличие к сонму божеств, которые по прошествии времени были возвеличены в индуизме до полноценных богов. В большинстве многочисленных вариаций буддизма космологические доводы в пользу существования Бога не действуют, поскольку там не видят смысла в поисках первопричины как противопоставления не имеющей начала и конца энтропии вещества и энергии.
Более того, хотя буддийская доктрина «не-Я» сама по себе не отвечает натуралистическому взгляду на себя (Будда не считает человека стопроцентным животным, с чем солидарны философы, психологи и нейробиологи), буддизм все же можно понимать таким образом, ведь он, как большинство биологических концепций, делает акцент на изменениях и непостоянстве.
Хотя классический буддизм предполагает изобилие духов и миграцию сознания от умерших к живущим, буддисты далеки от того, чтобы поклоняться всемилостивому любящему Богу-создателю. Они относятся скептически даже к необходимости искать в Боге объяснение тому, что мир в принципе существует. И наверное, неудивительно, учитывая отсутствие глубинной метафизической основы, глубинных причин для нашего существования, что буддизм представляется некоторым сродни экзистенциализму в идее настоятельной необходимости жить достойно, при том что нет никакого руководства со стороны высшей силы, которая наполняет все смыслом или указывает единственно верный путь.
На Западе (это направление называют иногда буддийским модернизмом или необуддизмом) буддизм развивался довольно своеобразно. Хотя ни одна из школ буддизма в тех странах, где буддийская традиция существует давно и прочно, не рассматривает «Я» с натуралистических позиций (в большинстве своем эти ветви придерживаются дуализма и поэтому не усматривают у психических состояний физическую природу) и хотя перерождение почти никакие школы не отрицают, буддизм перенимается и затем трансформируется натуралистами, агностиками и атеистами. Прелесть буддизма для светских натуралистов «духовного, но не религиозного» толка состоит в том, что оригинальная версия легко поддается демифологизации или натурализации, но при этом с точки зрения этики остается предельно серьезной. Мир, как мы помним, этизирован.
Обычно я описываю необуддизм, который в лучших его проявлениях можно найти в Нью-Йорке и Сан-Франциско и их окрестностях, как шнур, свитый из трех прядей. Первая прядь это буддийская мудрость с минимальной дозой метафизики и теорией природы человека, которая сводится к следующему.
Всё преходяще, а значит, и вы тоже, и я, и все, кто нам дорог.
Мир хрупок и полон страданий (дуккха).
Главная и при этом единственная поддающаяся контролю со стороны человека причина страданий это алчное эго.
Склонному к стяжательству эго свойственно впадать в гнев и ярость, когда не удается получить желаемое (что в действительности не тождественно необходимому).
«Сдувая» эго, я становлюсь более внимательным к тому, что происходит вокруг, вне меня, а значит, к радостям и горестям остальных.
Все происходящее это часть великого раскрытия.
Возможности для того, чтобы изменить мир или себя к лучшему в процессе раскрытия, довольно скудны.
Мы должны быть внимательны и всегда начеку, чтобы не упустить возможность уменьшить как собственные, так и чужие страдания.
Вторая прядь в этом тройном шнуре этика. Изначально для Будды этика (шила) означала четыре базовые добродетели:
правильные намерения стремление делать добро без похоти, алчности или злого умысла;
правильные средства к существованию работа, которая не вредит мыслящим и чувствующим созданиям ни прямо, ни косвенно;
правильная речь говорить правду и не распускать сплетни;
правильные поступки не убивать, не прелюбодействовать, не употреблять дурманящих и опьяняющих веществ.
К ним добавляются четыре исключительные добродетели:
сострадание расположенность к тому, чтобы облегчать страдание всех мыслящих и чувствующих существ;
любящая доброта расположенность к тому, чтобы нести счастье всем мыслящим и чувствующим существам;
сочувствующая радость расположенность к тому, чтобы радоваться, а не завидовать успехам и достижениям других;
уравновешенность расположенность к тому, чтобы воспринимать благополучие всех прочих мыслящих и чувствующих существ как не менее важное, чем собственное, безмятежно принимать тот факт, что вы не центр Вселенной.
Третья и последняя прядь, придающая шнуру невероятную прочность, осознанность, или медитация. Ранние буддисты отобрали из тысяч разных духовных, психических и физических практик индийской йоги несколько жемчужин и стали их применять.