По подоконнику забарабанило.
Дождь, безапелляционно заключил мой вдохновитель тоном детектива, склонившегося над очередной жертвой в переулке Чикаго. Он посмотрел в окно, чтобы окончательно убедиться, а потом на меня. Это будет очень нагло с моей стороны, если я попрошу у вас убежища? Буквально на час. Как раз подъедет мой страховой агент.
Очень нагло, подумала я, и ответила:
Нет, все в порядке, можете подождать его здесь. А, э, только как же ваш пострадавший?
Парень махнул рукой:
Этот мистер живет неподалеку. Думаю, он не ждет, что дело решится слишком быстро.
Пожав плечами, я кивнула.
Что ж, тогда давайте на кухню. Чай, кофе?
Конечно же чай, дура, аристократам не пристало хлебать ваш плебейский растворимый кофе.
Кофе, просто ответил парень, вешая пальто и шарф в прихожей. Я глянула на него с подозрением, он с безмятежной улыбкой. Похоже, сегодня день развенчивания стереотипов.
Бросившись к плите, я облегченно выдохнула, запоздало вспоминая, что все-таки не успела поставить чайник.
Только, боюсь, это будет не слишком хороший кофе
Пускай, парень уселся за стол, сложив перед собой руки. Под пальто у него оказалась белая шелковая рубашка, прекрасно сочетающаяся с черными классическими брюками. Вы же не думаете, что я начну жаловаться на кофе. Я и без того вам обязан.
Да бросьте, неловко засмеялась я, суетливо мечась между полками и плитой. Подумаешь, пустила сделать один звонок.
Парень охнул, будто мои слова ему о чем-то напомнили, и достал из кармана телефон.
Проклятье, до чего ненадежная техника! Подставила в самый ответственный момент.
Ну, с кем не бывает
Со мной редко такое случается, он снова убрал телефон и посмотрел на меня с загадочным прищуром, я предпочитаю называть подобное переломным событием.
Да? заинтересовалась я, опуская кружку с кофе перед ним. Вот здесь сахар.
Благодарю. Парень пару раз опустил ложку в сахарницу. Да, поворотом судьбы, если хотите. Ничто в жизни не происходит случайно.
Я усмехнулась, усаживаясь рядом.
Хотите сказать, это Господь Бог ударил вас по рукам, чтобы вы зарулили на несчастный «форд»?
Он замолчал, пристально уставившись на меня, размешивающая сахар ложка застыла на двух часах. Я остолбенела, заново прокручивая в голове свои слова. Черт. Вот дура. Кажется, это походило на сарказм, а ребята его толка очень чувствительны ко всяким ехидствам в их адрес.
Но вдруг он засмеялся словно бы хорошей шутке, и я неуверенно улыбнулась, мысленно радуясь такой реакции. Не знаю, был ли этот смех искренним или просто из вежливости, чтобы сгладить неловкость, но в тот момент я была чертовски благодарна этому деликатному красавчику. Терпеть не могу подобных ситуаций, а уж тем более становиться их виновником.
Можно сказать и так, с улыбкой продолжил он, укладывая мокрую ложку на салфетку. Если вы верите в Бога, конечно. В общем, исходя из всей особенности ситуации, мне становится ещё более неловко от того, что я даже не узнал вашего имени.
Я отхлебнула горячего кофе и поморщилась, облизывая обожженные губы.
Ребекка. Ребекка Дуглас.
Очень приятно, Ребекка Дуглас. Парень осторожно взял мою руку и прикоснулся к ней своими женственными губами. Эрик Лэнг, отныне ваш вечный должник.
Глава 2
Господи Иисусе, в самом деле?..
Да!!! радостно завопила я.
Чарли всплеснула руками и завопила на пару тонов громче меня, поднимая на уши весь отдел.
Эй, ребята! Ребята, вы слышали?! Бэкки наконец разродилась!
Да не ори ты так!.. шикнула я.
К нам подоспел Джон Симмонс, главный по криминалистике.
Мальчик, девочка? поигрывая бровями, заговорчески шепнул он.
Чарли насупилась и зло пихнула его локтем.
Да иди ты Бэкки начала роман!
Разом поскучнев, Джон протянул «а-а-а» и пошел по своим делам. Краснея, как майская роза, я закатила подругу обратно к компьютеру. На радостях она даже выехала на своем стуле в проход и чуть ли не приплясывала там румбу.
Да боже мой, Чарли, прошипела я, пригнув голову, с чувством будто бы на нас сейчас смотрит весь офис, никому нет дела.
Как никому? Мне есть! И это чертовски круто, милая. Я так рада. Уже не терпится почитать! А этот друг-гей симпатичный?.. А, впрочем, какая разница, он же гей
Я покачала головой, с умилением глядя на ужимки Чарли. Хохотушка-блондинка с голубыми глазами и выразительными бровями вразлет, позволяющими ей выказывать эмоции неподдельно красочно, а иногда даже гротескно. Чарли любила яркие вещи, поэтому даже на работу ходила в красном пиджаке. Я не стала ей говорить, какую роль отвела для неё в романе. Чарли наверняка будет дуться, а мне нужно сделать именно так. В романе не должно прослеживаться никаких симпатий автора, поэтому я старалась быть как можно более объективной ко всем героям. И к тому же слишком хорошо знала свою подругу она наверняка попросит сделать её героиню преуспевающей моделью или аферисткой, скрывающейся на Фиджи. Нет, нет и ещё раз нет.
Слушай, Чарли наклонилась ко мне, а вы с этим, ну, как его Эрик? Вы с ним ещё увидитесь?
Я вздохнула, убирая пальцы от клавиатуры. Нет, в этот свободный час мне точно не удастся закончить первую главу.
Не знаю. Мы обменялись телефонами на всякий случай. Я же все видела. Ну, аварию, там. Если что, его страховой агент обратится ко мне за свидетельскими показаниями.
Свидетельские показания, Чарли поморщилась, поправляя пестрый шейный платок. Жутко звучит. Будто кого-то убили.
Да ну, отмахнулась я, не болтай чепуху, это обычное дело.
А мне кажется, что ты просто ему понравилась.
Ага, конечно.
Почему нет? Погляди на себя, Чарли вальяжно расположилась на стуле, окинув меня прищуренным взглядом и томно декламируя: Темные густые локоны, ниспадающие на точеные плечи, глубокие зеленые глаза, как два изумруда, глядящие на мир с болезненной печалью подавленных страстей. Эти мягкие черты, озаренные коралловым румянцем, эти налитые губы, цвета спелой вишни, манящие, как
Ты увлеклась, Чес. Я скептически уставилась на подругу, кривя эти самые вишневые губы.
Разве?
Да, я пишу не эротический роман для бульварных лавочек.
Отчего-то вопиющая неосведомленность подруги о тонкостях детективного жанра меня изрядно взбесила. Потому я отвернулась к компьютеру всем видом выказывая, что крайне занята. Чарли умолкла, и слава всем богам.
В этой главе моя героиня Мари как раз знакомится с геем Риком, владельцем лондонской галереи изящных искусств. Галерею он получил в наследство от отца и только-только взял бразды правления, когда Мари явилась к нему с предложением выставить здесь подлинники Гюстава Курбе и парочки других художников, писавших в жанре «ню». Картины достались ей по наследству от покойного дедушки, но в новой квартире Мари им попросту нет места. Я ещё не решила, кем в конце концов окажется этот Рик другом или злодеем, поэтому приходилось жонглировать описаниями. Потом подумала, что возможно стоит играть на восприятии читателя пускай по началу Рик кажется загадочным и в чем-то пугающим, потом можно либо добивать эту линию, либо неожиданно делать его не таким уж засранцем. В конце концов, как писал мой любимый Умберто Эко на тему исчерпанности детективных развязок: «остается написать книгу, в которой убийцей будет читатель». Я ещё не готова к подобного рода экспериментам, поэтому для начала пусть все будет банально: убийца садовник, или в моем случае галерист.
Ланч мы с Чарли провели в кафешке, недалеко от нашего издательства. Чес все тараторила по поводу своей статьи об ущемлении прав животных, о том, как её выгнали из офиса престижной фармацевтической компании, не позволив взять интервью у директора. Когда она сказала «взять интервью», я чуть не подавилась кексом. Скорее уж это походило бы на допрос с пристрастием. Я прямо-таки представляла Чарли в мужском костюме-тройке, наставляющей на несчастного директора лампу с яростными воплями: «Где мои деньги, Билли, я спрашиваю где мои деньги?!». Хэх. Ну, разве что она допрашивала бы его на предмет того, проверяют ли они свою продукцию на несчастных зайчиках-лисичках. Фу, Бэкка. Где твое сострадание? Но Бэкка была слишком увлечена идеей и новыми героями. Нужно было поскорее придумывать фабулу, а руки так и тянулись к ноутбуку хотелось писать-писать-писать, и пусть все идет своим чередом. Но разумная часть меня говорила: «Тпр-р-р, детка, притормози. Надо иметь хоть какой-то костяк, план, прежде чем бросаться в омут импровизации». Я испытывала какое-то первородное вдохновение, которое толкает писателей на всякого рода безумства, вроде того, чтобы побывать в какой-нибудь горячей точке для полного погружения в своего персонажа, или дикое желание раскопать всю нужную информацию, даже если бы пришлось вскрывать архивы НАТО. Ну хорошо, если не впадать в крайности, то по крайней мере мне очень хотелось позвонить Эрику и попросить о встрече. Он же мне должен в конце концов, разве нет? Это ведь его история вдохновила меня начать. Или или это было просто желание снова увидеться? Почему-то Эрик казался мне очень необычным, интересным, притягательным. И чтобы выразить всю эту мистику в романе, мне нужно глубже проникнуться им.