Хочешь суррогатного чая? предложил Бенуа, указывая на «Столик».
Нет, спасибо, Поль. Выпей сам, он тебе понадобится. Потому что сейчас начинается самое смешное.
Босх и Бенуа взглянули на нее.
Фургончик был в сорока километрах к северу от места, где нашли картину, его спрятали среди деревьев. Как мы и предполагали, индикатор положения дезактивирован. В задней части была окровавленная полиэтиленовая пленка. Возможно, он воспользовался ею, чтобы завернуть картину после того, как изрезал ее на куски, и так перетащить ее на траву и не измазаться. А на просеке были следы других шин похоже, от легковушки. Конечно, там его ждала другая машина. Этот хитрый господин все очень хорошо спланировал.
Мне больно, господин де Бас. Скажем так, мне больно. Я могу терпеть, но мне больно.
Это был голос «Орхидеи сказочной». Она говорила из спортзала для картин в Музеумсквартир, согнувшись в классической позе натяжки: стоя на ногах, сложившись вдвое, положив руки на икры ног и держа голову между коленей. Чтобы показать ее лицо, камере пришлось разместиться за ней, почти на уровне пола. Разумеется, лицо «Орхидеи» на экране было перевернутым.
Но тебе больно, только когда ты встаешь в позу, Ширли? спросил де Бас.
Бенуа смотрел не на мониторы, а на Вуд. Похоже, его вдруг охватило раздражение.
Эйприл, куда девался Диас, ради бога? Этот тип простой охранник. Он не мог разработать такой масштабный план! Где Оскар Диас?
Покрути глобус, Поль, и ткни пальцем. Может, угадаешь.
Предупреждаю, в последнее время я шуток не воспринимаю.
Это не шутка. С тех пор как он уничтожил картину, прошло несколько часов до того, как мы начали его искать. Если принять во внимание, что у него была другая машина, и добавить фальшивые документы, он может находиться сейчас в любом конце планеты.
Ай, сейчас боль такая ох
Не терпи, Ширли. Не старайся ее терпеть, потому что так мы не узнаем, насколько тебе больно Я вижу, какие ты прилагаешь усилия Поддайся боли. Покажи, как тебе больно
Нам нужно найти эту колумбийку, пробормотал сквозь зубы Бенуа.
Это выглядит более реальным, ответила мисс Вуд. Только что мне звонила Тея из Парижа. Наша дорогая Брисеида Канчарес находится у Роже Левэна, старшего сына Гастона.
Торговца? Бенуа провел рукой по лицу. Это усложняется все больше
Я должна пе-пе-пересилить ее, гос-гос-господин де Ба-а-а-ас Я ка-а-а-артина, гос-гос-господин де Ба-а-а-аааааас
Нет-нет-нет, Ширли. Это ошибка. Ты не можешь пересилить боль. Я хочу, чтобы ты ее показала Ну же, Ширли, не терпи больше, если нужно кричи
Эта девушка идет сегодня вечером с Роже на одну из вечеринок с сюрпризом, которые Рокантены организовывают, чтобы завлекать клиентов и продавать нелегальные картины. Но сюрприз их ждет по возвращении домой. Вуд взглянула на часы. Тея позвонит с минуты на минуту.
Кричи, Ширли. Изо всех сил. Я хочу услышать, как болит твоя спина.
Н-н-н-н-н Н-н-н-н-н-н-н-нннннн
Босх наблюдал за мониторами. Лоб картины морщился от сухого плача (она была загрунтована, и слез быть не могло). Рядом с лицом дрожали ее колени. Бенуа и Вуд единственные во всей комнате не обращали внимание на происходящее на экранах. «Столик» тоже не смотрел, но «Столик» был украшением.
Эйприл, как следует запугайте ее, приказал Бенуа. Ее, а если необходимо, то и этого придурка, сына Левэна.
Вуд кивнула:
Поль, мы их так напугаем, что они уделаются.
Ромберг в Вене?
Ромберг в Чехословакии по делу с фальшивками. На прошлой неделе мы обнаружили нелегальный набросок одной фигуры из «Пары» и отбили у него охоту дальше участвовать в фальшивках. Не думаю, что он заявит на нас в полицию, но дело тут деликатное.
Ну, видишь, Ширли? Тебе слишком больно! Я посчитаю до трех. На «три» ты закричишь, ладно?..
Эйприл, оставь пока в стороне фальшивки. Для нас важнее это дело.
С каких пор ты, Поль, стал еще и начальником отдела безопасности?
Не в этом дело, Эйприл, не в этом дело
Изо всех сил!.. Настоящий вопль, Ширли
Австрийская полиция ищет Диаса даже под ковром министра внутренних дел, заметила Вуд. Не думаю, что нужно идти на большие человеческие и денежные затраты, когда они могут сделать эту работу за нас. То, что собаки приносят добычу, вовсе не значит, Поль, что это они охотники.
Два
Ладно, будь по-твоему, Эйприл. Я только хочу
Три!
АааааааааааААААААААА!!!
Странно и потрясающе было смотреть на кричащее вниз головой лицо: на вершине, под пирамидообразным крохотным лбом, огромный слепой глаз с розовым щупальцем; у основания две зажатые морщинами щели. Все, кроме «Столика», закрыли уши руками.
Черт, Вилли! воскликнул Бенуа. Не можешь заткнуть глотку этой идиотке? Так невозможно говорить!
Вилли де Бас отодвинулся от микрофона и отключил звук динамиков.
Прости, Поль. Это Ширли Карлони. В апреле она сломалась, и ее оперировали, помнишь? Но в порядок ее не привели.
Босх припомнил, что это слово, «сломаться», стало популярным среди сотрудников отдела по уходу за «Цветами». Оно означало самую большую проблему, которая могла возникнуть у картин: повреждение позвоночника.
Сними ее на неделю, отмени препараты для гибкости, увеличь дозу обезболивающего и позвони хирургам, сказал Бенуа.
Это я и собирался сделать.
Ну и будь добр, прикрути громкость своего замечательного динамика О чем это я?.. Эйприл, не думай, я не хочу контролировать твою работу. Ты знаешь, до какой степени мы тебе доверяем. Но проблема скажем так несколько особая. Этот придурок уничтожил не девочку, а достояние человечества.
Я за все отвечаю, Поль, с улыбкой произнесла Вуд.
Ты за все отвечаешь, чудесно, и я за все отвечаю. Мы все за всё отвечаем в нашей художественной компании, Эйприл. Если хочешь, можем так и сказать страховым компаниям: «Мы за все отвечаем». И нашим спонсорам и частным клиентам мы тоже можем это сказать: «Мы за все отвечаем». Потом устроим им обед в зале с десятью обнаженными картинами Рэйбека и пятьюдесятью изысканными украшениями в качестве столов, цветочных ваз и стульев а-ля Стейн, у них у всех отвиснет челюсть, а мы попросим у них еще денег. Но они скажут нам: «У вас изысканный интерьер, но, если агент вашей службы охраны может безнаказанно уничтожить ценную картину, кто после этого захочет страховать картины? И кто отдаст деньги, чтобы купить их?» и будут правы.
Бенуа жестикулировал пустой чашкой. «Столик» уже давно ждал, пока он поставит чашку на доску, но увлеченный Бенуа этого не замечал. От украшения не исходило ни звука, ни жеста: оно просто присело на пятки и ожидало, сосредоточившись на поддержании равновесия. При дыхании его живот колыхался, и чайник слегка дрожал. Глядя на эту сцену, Босх почувствовал неуместное желание рассмеяться.
Наша фирма основана на красоте, говорил Бенуа, но красота без власти ничто. Представь, что умерли все рабы и фараону приходится самому таскать каменные глыбы
Он бы сломался, добродушно заметил Босх.
Искусство это и есть власть, отрезал Бенуа. В стене крепости пробита брешь, Эйприл, и ты отвечаешь за то, чтоб ее закрыть.
Он наконец вспомнил о чашке и быстрым движением поставил ее на «Столик», который ловко поднялся.
В эту минуту цвет комнаты скользнул по спектру к более глубокому пурпуру, как при появлении грозового облака.
Я хочу знать, что с Аннек, послышалось на английском языке с гарлемским акцентом.
Все обернулись к экранам. Даже не глядя, они знали, что это Салли. Девушка опиралась на один из «козлов» в спортзале для картин, и камера снимала ее до середины бедер. На ней были футболка и шорты. В паху шорты западали. Она смыла краску растворителями, но, несмотря на это, ее эбеново-черная кожа поблескивала темным пурпуром. Желтая этикетка, свисавшая с шеи, была исключением.