Но я это знал.
Каракс еще не закончил.
Он назвал себя королем, добавил он и нарушил протокол, осмелившись взглянуть в глаза императору. Сказал, что придет за вашей короной, о достопочтенный кесарь
При виде его величества, восседающего на возвышенном троне, солдат запнулся и вновь распростерся у престола, почти расплющившись по полу. На меня больше не обращали внимания, и я, поднявшись, выглянул из-за спин окружавших меня богато одетых персонажей.
Ваше величество, сказал Каракс, он отпустил меня, но убил всех остальных в моей декурии.
Воздух наполнился ароматом благовоний из золотых курильниц, но я чувствовал запах огня и горелой человеческой плоти. Я ясно представил себе коридор из рассказа легионера. Король сьельсинов если он действительно был королем невозмутимо шагал, размахивая бледным клинком. Я видел отскакивающие от его щита плазменные заряды и пули, видел, как, подобно молнии, разил его меч. Как сверкал этот клинок! Как страшна была стеклянная улыбка! Когда все было кончено, он взял Каракса за горло и одной рукой поднял с залитого кровью и усыпанного отрубленными конечностями пола. Я видел все как наяву: Каракс один против врага. Мне стало его жаль. Сьельсинский вождь держал солдата, не прикладывая никаких усилий, и тот мог лишь беспомощно болтать ногами, стуча сапогами по полу.
«Скажи своему хозяину, что я иду», дрожа, повторил Каракс слова Бледного.
Сьельсин швырнул его на пол, словно куклу, и, развернувшись, скрылся среди искореженных обломков.
Адр, мне это совершенно не нравится, сказал Паллино по окончании аудиенции.
Мне тоже, Пал, согласился я и, почесав подбородок, прислонился к колонне.
Огромный трон с императором вынесли из зала Короля-Солнца на плечах сотни человек в сопровождении рыцарей-экскувиторов, и теперь марсианские стражники выпроваживали отсюда задержавшихся придворных. Вестибюль снаружи тронного зала был просторнее многих дворцов, а его высоченный, расположенный на уровне пятидесятого этажа сводчатый потолок можно было принять за настоящее небо. Я слышал, что в потолке были встроены механизмы, поглощающие из воздуха всю влагу, чтобы не допустить образования облаков и защитить нобилей от дождя.
Эти сволочи поумнели, заметил мой ликтор, скрестив руки. По крайней мере, один из них.
Дораяика.
Да, он, подтвердил Паллино и повторил: Мне это совершенно не нравится. Бледные звери. Всегда нападают без предупреждения, беспорядочно жгут города и жрут людей. То там, то сям. А этот монстр Он неспроста выбрал своей целью Гермонассу. Саму планету даже не тронул, просто взорвал верфи и почти уничтожил флот. Бьюсь об заклад, базу на Гран-Коре разнес он.
И Эринию тоже.
Паллино побывал там со мной и видел как сьельсинов, так и машины, построенные экстрасоларианцами в недрах гор этой засушливой и безвоздушной планеты.
Вероятно. Думаешь, он в сговоре с экстрасоларианцами?
Оно, поправил я, ведь у сьельсинов не было разделения по половым признакам. Надеюсь, что нет.
Альянс между сьельсинами и живущими среди звезд варварами был бы разрушительным. Меня передернуло. Я бодрствовал уже почти сотню лет, но воспоминания о заключении в подземелье Воргоссоса по-прежнему обволакивали меня, как нефтяная пленка.
Вождь, продолжил я, понимающий наши методы ведения войны, сам по себе опасен. Не хватало еще вмешать сюда Кхарна Сагару и ему подобных.
Паллино фыркнул. Я пристально посмотрел на этого человека, прошедшего со мной весь путь из бойцовских ям Эмеша, одного из немногих, кто помнил меня как Адра, Адриана, а не сэра Адриана, самого молодого кавалера Королевского Викторианского ордена, и не как Полусмертного.
Мой друг.
Когда мы познакомились, Паллино был уже стариком убеленным сединами, одноглазым. Глаз он потерял в сражении со сьельсинами при Аргиссе, целую вечность назад. Но несмотря на возраст, он был силен, как любой старый солдат. И когда я позвал его с собой, попросив променять жизнь мирмидонца на жизнь наемника, он даже глазом не моргнул.
Теперь глаз у него было два, а волосы вновь стали темными, пусть и не совсем черными, как мои. Кожа на лице и руках, некогда грубая и покрытая старческими бляшками, снова обрела молодость и упругость. Ее пронизывала сетка тонких, как серебряные нити, шрамов следы хирургического скальпеля и ген-тоников, перестроивших тело и возвысивших Паллино до патриция. Он получил новую жизнь и обрел вторую молодость по моей просьбе. Когда император произвел меня в рыцари, я назначил Пала своим кутильером и принял его в свой дом.
Услышав имя Кхарна, Паллино прищурился и осенил себя защитным жестом.
Думаешь, нас снова отправят?
Скоро узнаем мрачно произнес я, разглядывая ярко разодетых нобилей, скопившихся у невероятно высоких колонн. В черной тунике, сапогах и шинели со стоячим воротником, я на их фоне выглядел бедно.
Сложив руки за спиной, я прислонился к колонне.
Лорд Марло? окликнул меня низкий голос.
Я оглянулся, ожидая увидеть слугу в имперской униформе. Но человек передо мной имел не белое одеяние слуги, а черное, еще более поношенное, чем мое.
Каракс.
Это правда вы? Солдат отшатнулся прежде, чем я успел ответить. Бог, Земля и император Он очертил в воздухе знак солнечного диска, поспешно дотронувшись до лба, губ и груди. Это вы. Его рука задержалась на груди, нащупывая сквозь форменный мундир какой-то амулет. Значит, я не ошибся. Когда вы со мной заговорили, я не сразу поверил, что вы настоящий.
Он окинул взглядом окружавших нас нобилей, черно-серых логофетов, белых стражников и ярко-алых марсиан. Казалось, ему хочется стать невидимым, исчезнуть. Но в Вечном Городе это было невозможно. За нами наблюдали даже не десять тысяч глаз, а десять раз по десять тысяч. Камеры, микрофоны, воздушные дроны, «шпионская пыль» и всевозможные датчики неусыпно следили за всем, что происходило вокруг, защищая императора и сливки Соларианской империи от гибели и вероломства.
Спрятаться не мог никто. Даже простой легионер.
Вполне настоящий, ответил я, отходя от колонны.
Настоящая заноза в заднице, пробурчал себе под нос Паллино.
Я исподлобья взглянул на старого друга, и он виновато улыбнулся в ответ.
Мне понравилась ваша речь, сказал я Караксу. Не каждый лорд справился бы.
Мы в молчании постояли друг против друга, не решаясь продолжить. Легионер был выбрит наголо, как положено, на смуглой коже шеи чернели идентификационные татуировки. Он то и дело порывался открыть рот, но всякий раз пресекал себя. За то время, что я был рыцарем, его терзания стали мне хорошо понятны.
Одарив солдата своей лучшей, самой кривой улыбкой, я спросил:
Ваше имя Каракс?
Да, сэр! То есть ваша светлость. Он выпрямился почти по стойке смирно. Каракс с Арамиса, сэр. Триастр. Вторая когорта Триста девятнадцатого легиона Центавра, сэр. Ваша светлость. Сэр.
Он спохватился и отдал честь, прижав кулак к груди.
Я ответил тем же.
Каракс, просто «сэр» достаточно. Мы оба солдаты.
И когда это случилось? Когда я стал солдатом? Я вовсе не собирался им становиться. Я покинул дом, чтобы учить языки, стать схоластом. Не сражаться и уж точно не убивать.
Не умирать.
Это правда? спросил он. (Я сразу понял, о чем он, но позволил продолжить.) То, что вас невозможно убить.
Помня о камерах, я не мог сказать ему всей правды. Даже если бы мог, он все равно не поверил бы. Если бы я ответил «да», Каракс счел бы меня аферистом. «Нет» лжецом.
Так считают.
Каракс кивнул, удовлетворенный моим ответом.
Говорят, вы голыми руками убили одного их короля.
Князя, поправил его я и поднял два пальца. Не одного, а двоих. И не голыми руками, а мечом.