Знатный имидж, Энди. Улёт, закрывает Дэн тему имени Эллочки-Людоедки. Какой же ты у нас толстый и красивый парниша.
Уже не толстый. Теперь эта шутка даже не кажется тебе обидной. Не то что года два назад. Вы смачно чокаетесь бутылками, звоном отмечая собственную крутость. Два прикольных чувачка чётко тусуются на крутом флэту.
Кстати, про имидж, довольно улыбаясь, говоришь ты. Можешь придумать рифму к слову «имидж»?
Ты поэт ты и придумывай. Мне с музыкой запар хватает.
Я уже говорил, что Дэн играет на гитаре? И не просто играет. На самом деле сейчас все играют на гитарах. Даже у тебя дома есть новенькая акустическая гитара и ты в состоянии взять пару аккордов но не больше. Все твои приятели играют песни «Кино», Вилли Токарева и Розенбаума. А по вечерам малолетние преступники на скамейке у твоей парадной дают концерты для своих корешей. Хочешь не хочешь, а послушаешь замечательные песни про «Фантом» или про то, как «остальные проститутки, сняв трусы, задравши юбки, курят в потаённом уголке». Но твой любимый гопницкий хит это «а вчера опять несчастье лопнул новый унитаз». Так что сейчас на гитарах играют все кому не лень.
Но с Дэном другая история. Он композитор. Сам сочиняет музыку к песнякам. И ты считаешь, что он офигенный гитарист. А вот его бывшие одноклассники так не считают. И выперли его недавно из своей дурацкой группы, потому что рифы он играть не умеет. Даже название у них дебильное. «Тво степс» ни ума, ни фантазии. Ничего им с таким названием не светит. Даже с рифами. Но сейчас вернёмся от рифов к рифме.
А я и придумал, хвастаешься ты. Имидж крепи руками своими ж. Зашибись?
Обосраться и не жить.
Не очень-то уважительный отзыв, но сойдёт. Бедолага, видимо, никак не может пережить поражения от твоей сногсшибательной цепи.
Я ночью два новых текста накорябал. Хочешь послушать? Не дожидаясь ответа, ты достаёшь из кармана аккуратно сложенную бумажку и начинаешь читать.
И ещё вот один про пиво.
Да чего там слушать, обрывает тебя Дэн. Всё ясно. Офигенные текста́. Давай сюда свои каракули. Буду аккорды подбирать. Лучше зацени песняк.
Он стремительно выходит из кухни и так же стремительно возвращается, держа в руках самодельную электрогитару, украшенную в десяти местах синей изолентой, и самодельный комбик-колонку. Да, блин, самодельные! выпиленные и скрученные болтами. Хендмейд и DIY в одном флаконе. Только слов таких ещё нет в вашей природе.
Смотри, чего я тут на твой дебильный текст накидал.
Дэн подключает гитару к безжалостно фонящему комбику, бьёт медиатором по струнам. Звук у гитары отвратительный, пердяще-пронзительный, но для тебя это самый приятный звук на свете. Дэн начинает петь. Голос у него так себе. Должны же у человека быть хоть какие-то минусы. Но тебе его голос нравится. Особенно сейчас.
Ты поспешно заглатываешь остатки пива и подхватываешь песню, держа бутылку, как микрофон. А как не подхватить, если это твои слова?
Вы уже не в тесной кухне. Вы на сцене. А из зала каждое ваше слово, каждый аккорд ловят прекрасные жабы, открывшие жадные рты. Но вот незадача жабы вдруг резко прячутся по углам, а потом и вовсе растворяются в жарком воздухе, потому что в кухню заходит усталая суровая женщина с гордо поднятой седой головой. В её глазах горит священная, возможно даже классовая, ненависть. В обеих натруженных руках авоськи с продуктами. Из широких ячеек сетки нагло торчат углы молочных пирамидок. Песня обрывается, на гитаре лопается струна. В тишине мерзко жужжит жирная муха.
Ма? А чего ты так рано?
Здрасте, Галина Ивановна.
Мама Дэна мрачно игнорирует ваше несомненное присутствие. Сдвигает бутылки, громко ставит на стол авоськи, заглядывает в кастрюлю, чертыхается, выключает газ, подходит к сыну и всё так же красноречиво молча протягивает сильную руку. Дэн упрямо мотает челкастой головой, умоляюще смотрит маме в глаза. Но волевая женщина не отступает. И Дэн сдаётся. Он отдаёт ей гитару и начинает канючить.
Ма, только не надо гитару. Ма, я же в институт поступил. Ну чё ты, ма?! Ты чё-о-о?
Гитара летит в открытое окно с седьмого этажа. Красиво летит. Ты высовываешься следом и провожаешь её взглядом до самого приземления на газон. Дэн сидит, вцепившись руками в голову, белый как бумага. Мать торжествующе смотрит на вас, двух несчастных поверженных лодырей.
А если бы там шёл кто-то, тётя Галя? искренне возмущаешься ты.
Ага. Шёл. Конечно. Жаль, что не ты, Андрей. Маму Дэна прорывает. Он ещё меня тут поучать будет. Стыдить! Как же ты мне надоел-то. Морда твоя противная. Сбиваешь только Дениску с пути. Понацепляли козлики на себя херни какой-то с помоек. Смотреть противно. Поют они. Нет, орут какую-то хреноту ужасную. Слушать тошно. Кошачий концерт! Андрю-ша! У тебя же родители врачи. Интеллигенты (вшивые договариваешь ты про себя)! Не стыдно тебе? В шестнадцать лет они уже пьют, как старые алкаши. С утра гужбанят! У Димы вашего вон уже и диагноз есть алкоголизм! Тоже хотите? Под забором хотите сдохнуть? Глаза б мои вас не видели! Уйдите уже куда-нибудь на хер!
Глава 2
Каждый человек полон красоты
Зелёный двор с хоккейной коробкой, помойками, песочницами, ржавыми качелями, газонами и куцыми остатками яблочных садов, зажатый между улицами Димитрова, Бухарестской и Альпийским переулком, встречает своих главных героев жаркими объятиями полуденного зноя.
Вы в полном обмундировании бредёте сдавать бутылки: в футболках с самодельными принтами и значками, в зауженных штанах и кедах. У тебя на шее болтаются крутецкие сварщицкие очки, у Дэна цепочка от сливного бачка из общественной уборной. Ага, та самая. Твоя гордость. Пришлось отдать другу, чтобы он легче пережил потерю гитары. И хлеба горбушку и ту пополам. У вас так.
На глазах у вас блестят узкие чёрные очки. Они сразу делают вас другими. Из другого времени. С другой планеты. Панками, насекомыми, роботами, плютиками, весёлыми человечками кем угодно, лишь бы не сливаться с серой скучной толпой с помятыми усталыми лицами. В руках у тебя авоськи с пустыми бутылками. Те самые верёвочные авоськи Галины Ивановны. В них позванивает ваш легальный заработок: пивные, молочные и винные бутылочки. Лето поют бутылочки время есть, а денег нету. Сейчас будут. Надо только до пункта приёма стеклотары доковылять. У Дэна в руках раздолбанная гитара. Не может он с ней расстаться. Гладит болезную. Смотрит на неё влюблёнными глазами. Уговаривает себя:
Да почти и не разбилась.
Маманя твоя сегодня была в ударе, конечно, отзываешься ты. Я думал, она этой гитарой мне сейчас по башке даст. Жуть.
Ну не дала же. Это её мудаки всякие на работе так доводят в ЖЭКе. Дэн любит маму. Зачем вообще такие работы нужны? Да ладно, отойдёт она. Притараню счас десять кг картошки, и всё будет путём. Это она, кста, из-за песни твоей разозлилась. На фиг такое говно писать?
Ты удивлённо смотришь на Дэна, прикидывая стебётся он или всерьёз. Да нет же. Это ваша обычная манера общения. Пора бы привыкнуть.
Не нравится пиши сам.
А я и написал уже.
Дэн начинает петь, елозя пальцами по раненым струнам разбитой гитары.
Мои друзья всегда идут по жизни маршем
Ага, точно и остановки только у пивных ларьков. Тоже мне хохмач. Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.
Это же «Кино»!
Дэн ржёт как полный придурок и показывает тебе длинный (но не такой, конечно, как у Джина Симмонса) язык.
Кино, вино и домино! Всяко лучше, чем твоё говно!
Ты пытаешься пнуть нахалёнка ногой в кеде. Дэн уворачивается, отбегает. Детский садик на прогулке!
Навстречу вам идут три расфуфыренные старшеклассницы на выданье: химия, мини-юбки, каблучищи, килограммы косметики. Как ни странно совершенно незнакомые вам девки.