Стараюсь не сообщать, уклонился от прямого ответа Мартынов. Питерцы задумались. Что же за дела творятся на краю земли? Неужели полицмейстер Лединг лезет в святая святых, в секретную агентуру?
Но тут опять зашел Максюта с каким-то пустяком. Складывалось впечатление, что он желает знать, о чем так долго главный сыщик беседует с командированными. Лыков не удержался и спросил:
Вам чего тут надо?
Так что срочное отношение.
Статский советник вырвал у надзирателя бумагу, пробежал ее глазами и бросил на стол:
Чтобы, покуда я беседую с господином Мартыновым, сюда никто не входил. Ясно?
Э так точно.
Выполнять!
Надзирателя как ветром сдуло.
Он? спросил Алексей Николаевич.
Если бы только он один, вздохнул хозяин.
Кому вы верите более других?
Дзениту.
Кто это?
Мартынов впервые улыбнулся:
Околоточный надзиратель, прикомандирован к отделению. Порядочный, толковый. Исполняет роль моего помощника неофициально, поскольку в штате такой должности нет.
Опять курляндец?
Да, и потому его мне и подсунули. Но Карл плесом бить[27] не стал, а объяснился по-честному. Теперь мы вместе решаем, что
Он опять замялся, и Азвестопуло продолжил за него:
что сообщать начальству.
Примерно так, вздохнул коллежский регистратор.
Сергей Исаевич, что все же говорят ваши осведомители? как мог сочувственно спросил Лыков. Неужели ни слова о тех, кто громит кассы?
Мы подозреваем некоторых, но сведений ноль. Вы вот давеча стращали меня Большим Пантелеем. Если-де он в городе, то у меня большая головная боль. Эка напугали, прости господи А не желаете узнать, от чего моя голова по-настоящему болит? Где-то во Владивостоке прячутся Ленька Кудрявчик и Петька Грузин.
Они у вас? поразился Алексей Николаевич. Оба?
Он повернулся к помощнику и стал рассказывать:
Ленька это Леонид Васильевич Доморацкий, сын судебного пристава Первого Бакинского городского мирового отдела. И атаман шайки убийц. Бежал с Нерчинской каторги и сейчас живет разбоем. А Петька, скорее всего, Роджен Глонти, уроженец села Мелекедури Озургетского уезда Кутаисской губернии. Отбывал на Сахалине каторгу за убийство, вступил в дружину, отличился в боях с японцами и удостоен за храбрость Знака отличия Военного ордена четвертой степени[28]. Восстановлен в правах, но остался бандитом. Подозревается во многих крупных преступлениях, входит в близкий круг Нико Ононашвили[29], которого ты помнишь по Иркутску.
Лыков перевел взгляд на владивостокца и спросил:
Среднего роста, коренастый, рыжие усы и голубые глаза навыкате?
Агентура описывает так. А прячется где-то в темных слободах, даже не знаю, где именно. И сами рассудите, Алексей Николаевич до Пантелея ли мне? Тьфу на него и растереть. Покуда он сам о себе не напомнит каким-нибудь кровопролитием.
Да он уже напомнил, три кассы у военных сломал!
Это не доказано, отрезал Мартынов. Разве Петька с Ленькой на такое не способны? То-то и оно ваше высокородие.
Разговор зашел в тупик. Лыков поднялся:
У вас когда ближайшая облава на Миллионку?
Через три часа, а что?
Возьмите нас с Сергеем Маноловичем. Хотим поглядеть на вашу местную «Хитровку». А то после ростовской Богатяновки скукота одна.
Начальник отделения оживился:
А вы бывали на Богатяновке?
Приходилось[30].
Слыхал и я про нее Ну, милости прошу к нашему шалашу. Приходите в половине двенадцатого. Оружие не забудьте. Чай, не с пустыми руками приехали? А то могу выдать временно, из конфиската.
Коллежский асессор молодецки похлопал себя по карману и сказал:
Не требуется.
Питерцы ушли. Они спокойно отужинали в «Тихом океане», затем размялись по Светланской. Идти куда-то еще не решились уж больно Владивосток горист. Одна только главная улица была относительно ровной, прочие уходили в сопки. Лыков в свои почтенные годы обленился лазить вверх-вниз и молодому помощнику запретил. Опять же Светланка, как любовно называли ее местные, предоставляла все удобства. Яркое электрическое освещение, великолепная гранитная мостовая, витрины магазинов и ресторанов, множество экипажей, забитая океанскими судами бухта все это радовало глаз и будоражило воображение.
К указанному времени питерцы вернулись на Комаровскую. Во дворе встали в круг шесть человек. Лица их едва угадывались в свете одинокого фонаря. Они были спокойны: привычные к ночным облавам сыщики не мандражировали, курили в ожидании команды и тихо переговаривались.
Вышел Мартынов и поименно назвал своих подчиненных гостям:
Надзиратели Тарногурский, Максюта и Колмаков. Городовые сыскного отделения Лисач, Волобуев и Скварек. Еще один городовой, фамилия его Попето, остается дежурить в отделении. Вот и весь штат!
Лыков демократично пожал руки всем, включая городовых. После знакомства начальник объявил подчиненным задачу: проверить сорок первый дом по Семеновской улице. Те загоготали: знакомое место, сколько раз там бывали! Алексей Николаевич внимательно следил за полицейскими, но они не выказывали никакого волнения. Похоже, облава на Миллионке а Семеновская находилась в самой середке клоаки их не пугала.
К удивлению приезжих, арестная команда дошла до нужного дома пешком. Спускаясь к заливу, Лыков видел огни на воде: вполне возможно, что шустрые ребята сгружали на берегу контрабанду (Амурский залив, в отличие от бухты Золотой Рог, не замерз). С каждым шагом огни становились ярче, толпа гуще, а вонь заметнее. Особенная вонь, азиатская: терпкая смесь из миазмов вперемешку с экзотическими ароматами, в которых иногда угадывались специи. Люди, завидев полицейский отряд, молча расступались и потом долго смотрели им вслед. Некоторые разворачивались и пускались наутек. Мартынов и его чины не обращали на беглецов никакого внимания.
Вот и сорок первый дом! У ворот сыщиков встретил китаец с бляхой десятника и показал нужную дверь. Сыщики сгрудились у входа. Алексей Николаевич увидел, как две тени быстро мелькнули в крытой галерее и скрылись в сторону базара. Он указал на них Сергею Исаевичу, но тот лишь отмахнулся:
Всех никогда не поймаешь, черт с ними.
Удивление питерцев нарастало. Вот команда ворвалась в комнаты, и сразу стало ясно, что там действительно располагался притон. В трех комнатах дымились опиумные кальяны, в четвертой на низеньких столах валялись счетные палочки для домино. Несколько человек, обкуренные до одури, лежали на грязных циновках. Хозяин с ахами и охами давал на ломаном русском языке пояснения надзирателю:
Капитана, мало-мало себя содержать Фсе мои друзя, зашли гость, хотел узе уходитя
Мартынов расхаживал по комнатам и диктовал Максюте:
Три банковки медные, в них денег семьдесят шесть рублей сорок копеек
При этом главный сыщик сунул себе в карман взятую со стола пачку мелких купюр. Покосился на питерцев и сказал:
Должен же я из чего-то наградные выдать своим людям.
Отвернулся и продолжил:
Костяшек для банковки двадцать три штуки. Курительных лампочек Тарногурский, сколько там лампочек?
Девятнадцать, ваше высокоблагородие[31].
Пиши: девятнадцать. И два фунта опиума-сырца. Хотя нет, исправь на один. А это что в бутылях? Попробую О, ханшин, самый лучший, из чумизы. Раз, два семь четвертей. Одну заберите в отделение, пригодится.
Надзиратель усердно строчил в блокноте. Во всем обыске Лыкову чудилось что-то ненастоящее. Словно владивостокские сыщики разыгрывали перед приезжими спектакль. Окончательно статский советник понял, что происходит, когда китаец-десятник протянул Мартынову лист бумаги.
Еще два? спросил тот, глянув в записи, и китаец молча кивнул.