Жаль тебя огорчать, но твоя подружка сказала по телефону, что заболела.
Нет. Нет! «Нафталина» просто издевается.
Ты не больна. Я иду в комнату отдыха; где же ты? Неужели вчера перепила? Наш поцелуй опьянил тебя не хуже текилы? Устремляюсь мимо книг Силверстайна прямиком в твой кабинет дверь заперта. На чердаке тоже темно. Ты не больна. Ты испугалась.
Я занимаю свой пост в «Художественной литературе». День тянется бесконечно. Я рекомендую недавно овдовевшей бухгалтерше что-то из Стюарта ОНэна и уговариваю лесбиянку, оказавшуюся в городе случайно на один день, прочесть первую главу «Жертвы моды» Амины Ахтар. Я отлично справляюсь со своей работой, но в твоем присутствии способен на большее. Весь день я не выпускаю из рук телефон, ты мне не пишешь, и я не пишу; впрочем, ты же меня поцеловала, так что, может, теперь очередь за мной, и я пытаюсь подобрать слова.
Привет.
Чересчур банально.
Эй.
Чересчур нахально.
Ты там?
Чересчур напористо.
Я тут.
Чересчур убого.
Ненавижу смартфоны, потому что, будь на дворе начало девяностых, никаких идиотских телефонов не было бы и в помине, а сейчас ты проболталась Меланде о нашем поцелуе? Она уже промыла тебе мозги? Я выхожу в японский сад. Мог бы отработать смену потом я всего лишь волонтер и сейчас стоять под твоими окнами, как Джон Кьюсак[10] перед расставанием, но я не могу так поступить, потому что в этом году школу заканчивает Номи, а не ты. И я бездействую. Не стою под окнами и не краду телефон, больше нет. Проверяю твой «Инстаграм» ничего; проверяю «Инстаграм» Сурикаты о тебе ничего, только фотография Клиболда. Я мог бы отправить тебе кадр из «Истории любви», однако не хочу выглядеть придурком в твоих глазах. И прилипалой.
Мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас: чем дольше мы порознь, тем больше наш поцелуй кажется лишь пятнышком на лобовом стекле, которое легко стереть салфеткой; и я хочу знать, почему ты прячешься.
В конце бесконечной смены я прокрадываюсь обратно в комнату отдыха и гадаю, не перестарался ли с языком во время поцелуя, и вдруг дверь открывается. Это ты. У тебя опухшие глаза, но ты натянуто улыбаешься.
Привет.
Привет, отзываюсь я. Ты пришла.
Может, обнимешь? Нет, ты меня не обнимаешь. На тебе выцветший зеленый свитер, улыбка сползла с твоего лица. Ты грызешь губу явно не выспалась и говоришь, что просто заскочила забрать кое-какие вещи. Ты сидишь напротив, и мы будто два «нафталина», сравнивающих результаты своих анализов крови, будто ты не впивалась мне в язык несколько часов назад. Я склоняюсь над столом, чтобы приблизиться, а ты отшатываешься. Холод. Если не хуже.
Слушай, меньше всего я хочу, чтобы ты испытывала неловкость, произношу я.
Знаю, отвечаешь ты. Взаимно.
Я молчу. Ты молчишь. Ты так много рассказала мне вчера, но у меня возникает тошнотворное чувство, что ты рассказала не все, а только часть истории. Ты смотришь на меня, словно подготавливая к какой-то новости. Плохой новости. Худшей в мире новости.
И вот они. Предательские слова.
Джо мы не можем. Ты ведь никому не сказал?
Конечно нет, Мэри Кей. Ты же знаешь, я бы никогда так не поступил
Слишком явное облегчение на твоем лице.
Это хорошо Если здесь кто-то узнает, если кто-то расскажет Номи
Мэри Кей, взгляни на меня. Ты поднимаешь на меня глаза. Мой рот на гребаном стальном замке. Даю слово.
Ты немного успокаиваешься, хотя еще изредка вздрагиваешь и оглядываешься, как перепуганный узник Распятого острова[11]. Ты велишь не перебивать тебя. Говоришь, что прошлой ночью выпила лишнего и совершила ошибку (нет) и что не могла мыслить ясно (очень даже могла), а я возражаю, что все было идеально.
Я уж точно не идеальна.
Мои слова звучат лживо, я и сам знаю, что ты не идеальна. Я тоже не идеален, только говорить, что вместе мы идеальны, слишком тупо и банально.
Ты поджимаешь губы, еще опухшие после нашего поцелуя. Моего поцелуя.
Давай просто вернемся к обычной жизни? Ну, знаешь как раньше.
Я киваю, словно дрессированный тюлень, которому не выжить в дикой природе и остается лишь послушно кивать.
Ты абсолютно права, соглашаюсь я. Нам ведь некуда спешить. Можем двигаться постепенно. Я тоже не хочу торопиться.
Это откровенное вранье, и ты начинаешь кудахтать:
В том-то и дело, Джо. Ничего нет, и не будет. У меня дочь.
Я знаю.
Я не могу заявляться домой пьяной среди ночи. Она должна быть на первом месте.
Разумеется, Номи всегда на первом месте. Я знаю.
Ты закрываешь лицо руками и говоришь, что сейчас не готова к эмоциональной привязанности, а мне хочется взять кувалду и разнести к чертям лобовое стекло, потому что наш поцелуй ты притянула за уши к дочери. Ты отнимаешь руки от лица.
Она в выпускном классе, Джо, и я не хочу пропустить ни единой минуты Тогда не просиживай две ночи в неделю за барной стойкой вместе с Меландой. Я ей нужна. У нее не так уж много друзей. Ты вырастила самостоятельную дочь, которая любит читать. Ну и что с того, если она нуждается в общении с людьми меньше, чем ты? Я в ее возрасте был таким же. Ты думаешь, она уже взрослая, одной ногой в колледже Но время летит незаметно, уже почти День благодарения, и через несколько месяцев она уедет. И я не могу что-то кардинально менять в своей жизни, когда перемены и так уже на пороге. Ха! Как будто я требую разрешения на следующей неделе нарезать для всех нас индейку на праздничном столе. Ты ошибаешься, сильно ошибаешься, и ты вздыхаешь. Понимаешь меня?
Конечно, Мэри Кей. Ты права, не будем спешить. Отложим до лучших времен.
Ты улыбаешься.
У меня гора упала с плеч! Спасибо, Джо.
Ты выигрываешь, потому что организовала мне боксерский поединок против Номи, и я не смог нанести ни одного удара. И все же ты пришла и стала оправдываться, потому что я тебе небезразличен и ты хочешь, чтобы я ел твою куриную грудку и трогал твою мураками. Да, твоя речь звучала фальшиво, Мэри Кей, ведь в глубине души ты знаешь, что уже принадлежишь мне.
Наши стулья поскрипывают, когда мы встаем, и ты понуро опускаешь взгляд.
Ты меня ненавидишь?
Ох, ну ты же выше этого Ты не задаешь глупых вопросов. Но я даю тебе глупый ответ, который ты сейчас заслужила.
Конечно нет. Ты же сама знаешь.
Затем ты закусываешь губу и произносишь худшее слово из всех существующих:
Друзья?
Ты не сможешь втиснуть меня между Шеймусом и Меландой, Мэри Кей, и мы не друзья. Ты хочешь меня трахнуть. Однако я жму твою руку и, подыгрывая тебе, как во второсортном сериале, повторяю слово, которое к нам неприменимо:
Друзья.
6
Я выхожу на улицу. Иду и иду, мизинцы на ногах горят (эти кеды для красоты, а не для долгих прогулок). Прохожу мимо твоего дома, хотя надо бы зайти, хотя я действительно дал маху вчера вечером и сегодня. Надо было сорвать с тебя колготки целомудрия. Надо было пригласить к себе или пойти к тебе домой, а теперь поздно, теперь я мужик. Да, Бейнбридж тихий городок, но разве я написал тебе сообщение, чтобы спросить, как ты добралась?
Не-а.
Ты выпила, но разве я настоял на том, чтобы тебя проводить?
Не-а.
Захожу в кофейню «Дрозд». Здесь вся говноглазая семейка во главе с дедулей этот остров чертовски мал, их чертовски много, а я один, и я пью кофе, сидя на уличной скамейке.
Захожу в «Инстаграм». Плохой Джо. Скверный. Близится ночь, и Номи опубликовала фото, где ты спишь на диване прямо в одежде.
Когда мама «больна». #похмелье
Я хотел бы, чтобы мне понравилась фотография, хотел бы смотреть на нее с любовью, но сейчас я не чувствую любви. Пальцы на ногах в огне, все мое тело в огне, а ты холодна, мертва для меня, для всего мира. Я делаю скриншот фотографии и осматриваю каждый угол, каждый миллиметр. Я не вторгаюсь в твою личную жизнь, Мэри Кей. Публикуя снимок, все мы понимаем, что подписчики будут пристально изучать его крупным планом. Я увеличиваю масштаб. Мое сердце колотится.