Ничего я уже не понимаю, но ты берись, сын. Мужик должен пахать. Как вол тянуть свою лямку. Потому как ощущение пустоты самое худшее. Тоска смертна
С тех пор рулит Генрих Сатаров президент Стальинвеста управляющей компании ОАО Наше железо, владелец контрольного пакета акций комбината.
Старый Пров как в воду глядел без тяжкой ноши на плечах (фигурально выражаясь, ведь после инфарктов он ничего таскать не мог, да и зачем ему?) протянул недолго через год умер в Коммуздяках, в новом двухэтажном особняке на месте старой хибары, построенной еще самым первым Провом. Генрих выполнил сыновний долг нет, сам за отцом не ходил, мог за деньги купить и лекарства, и уход, но он тревожился, приезжал, выслушивал воспоминания Прова Провича, успокаивал его тоску и недовольство. Люди слабы, часто падают духом, и тогда кажется, что жизнь жестока и несправедлива, и главное конечна, а ведь так хочется, чтоб как в детстве как в сказке Напоследок Пров Прович оставил себе единственное занятие просил подвинуть кресло к окну, за которым открывался вид на комбинат, и смотрел туда долго, его взгляд затуманивался кто знает, что он там видел?.. Генрих и тут не покинул отца придумал привезти из Москвы внука, для того выдержал целую битву с бывшей женой. Но у деда с мальчиком просто не осталось времени. Похоронили красного директора на городском кладбище со всеми почестями. Кортубин еще недолго пребывал под властью капитализма, и покойников не разделяли на богатых и бедных, элиту и бесправное быдло всех хоронили вперемешку. Отпевания не было только гражданская панихида, пришла масса народа, выступали товарищи Прова, сами уже седенькие и больные, изгрызенные жизнью старики; и дорогу, по которой пронесли гроб, устлали ворохом красных гвоздик. На могиле установлен памятник кирпичная стела, у ее основания гранитная плита, сверху чугунная доска с надписью «Сатаров П.П. 193-2003гг.» И больше ничего ни креста, ни портрета. Генрих все исполнил по воле покойника. Только кое-что добавил от себя. Совсем недавно завершилось строительство нового пятиглавого собора в Кортубине, и Генрих Прович Сатаров совершил очень щедрое пожертвование. Правда нельзя утверждать, что на этом совесть его успокоилась. Но наша совесть только наша проблема. Как-то так.
В довершении первого (но не последнего!) рассказа про основателей династии новых стальных магнатов России про Сатаровых, чтобы ясно было автор не может удержаться от ремарки (совсем ма-аленькой, скъюз ми) Но не ми, а мы с вами наивно полагали, что эдаких сияющих высот в бизнесе могли достигнуть только единицы (это правда!) то есть люди особенные, выдающиеся, заслуженные (а вот это неправда!!). Действительно, ну как за десять двадцать лет вдруг недосягаемо возвыситься над толпой таких же бывших советских граждан? твоих друзей, соседей, коллег по работе? Наверное, потребовалось проявить чудеса таланта, самоотверженности, даже гениальности. И очень верно, что подобных выдающихся личностей и впрямь единицы вот и выявилось нынешнее соотношение богатых и бедных людей в России. Нет, если все заслуженно, пусть жестоко, но справедливо то пусть так. Говорится ведь кто-то дерзал, а кто-то на печи лежал. И это похоже на правду! Мы, целая страна, лежали и спали, точно в рот воды набрали, когда наше общее, созданное нами, вдруг очутилось по частным карманам. Задам единственный вопрос а те первые строители КМК, что ютились в бараках, землянках, и вручную копали землю под котлованы новых цехов, верили в светлое будущее ДЛЯ ВСЕХ они согласились бы, узнав, что общее ВСЕХНЕЕ наследство попадет в частную собственность потомкам их товарища, такого же крестьянского парня Прова Сатарова? Представили, чтобы они ответили? Тьфу, наваждение, да и только И подобное наваждение будет неоднократно настигать на протяжении нашей истории. Вообще, все чудесатей и чудесатей.
*****
Настоящее повествование продолжается. Пока еще в пределах города Кортубина. Правда, пришлось задержаться, случайно отступив на историю семейства Сатаровых (а вот сами Сатаровы далеко не случайное, а можно сказать, главное здешнее семейство). Тем временем, где и в каких чувствах оставался уже знакомый нам Максим Елгоков, переживший душевную травму из-за мифического майора НКВД Г. Решова? Ах, вот он Максим, а не майор вовсе выехал на Форде Фокусе на главную кортубинскую улицу Социалистическую.
По двум сторонам главной улицы возвышались трех- и четырехэтажные здания сталинской постройки с фасадами, украшенными богатой лепниной звездами, амфорами, вазонами, композициями из венков с колосьями и лентами, гирляндами. На первых этажах светились вывески магазинов, парикмахерских, аптек. На одном из двух красивейших зданий, стоящих по Социалистической друг напротив друга, как раз перед мостом через ж/д пути (здания были четырехэтажные, буковой «Г», а по углам в шесть этажей), над большими нижними окнами, завершенными архивольтами, выведена выпуклая надпись КНИГИ, а под ней размещены барельефы из книжных томиков. Пирамиды книг и распахнутые обложки, а страницы разлетелись веером весьма художественно. Такая культурная надпись была на доме, где жил директор комбината ну, теперь он уже там не жил, и там продавали книги на протяжении всей советской истории, а теперь товары гигиены и пиво. Максим скользнул взглядом и усмехнулся книжных магазинов в Кортубине вообще не сохранилось.
Социалистическая была самой старой улицей и застраивалась на протяжении почти двадцати лет, в качестве материала использовались шлакоблоки из золы ТЭЦ, а также силикатный кирпич местного завода. Большинство зданий в последний раз красили еще при Союзе в распространенный ржаво-коричневый цвет (где- то больше коричневый, а где-то больше ржавый), и краска настолько добросовестно въелась в стены, что продержалась десятилетия. С той поры обновили лишь пару тройку домов, но выбрали совершенно неподходящие ни климату, ни здешней эстетике цвета какой-то нежно-салатовый или даже ярко-розовый. Эта модная красота не прижилась, была смыта в первый же сезон обильными дождями и снежными наносами, и снова проступила первичная упрямая рыжина как советское клеймо. Вот также и кортубинцы подобны своим домам как их не перекраивали за бурную постперестроечную эпоху, внушали цивилизованные взгляды, прилаживали европейские обличья, а все равно чуть что, и свое, доморощенное, сразу выскакивало наружу рыжими они были то есть, фигурально
Опять, же по абсолютно правильным европейским меркам Кортубин отличался детским возрастом до 1945 года числился рабочим поселком, лишь затем стал городом. История прямая и ясная как незамутненное стекло Кортубин возник вместе с металлургическим комбинатом, жил вместе с ним, а в последнее время даже раздавались скептические голоса, что, вполне возможно, и помрет вместе с комбинатом. Максим Елгоков подумал, что старик Порываев в недавнем разговоре не зря окрысился на Леньку Чигирова того, случалось, заносило вот не надо было ему на телевидении умничать, насчет перспектив развития моногорода Кортубина ох, не надо было Максим родился и вырос в Кортубине в одном из трех его районов. Ленинский (изначально Сталинский), Восточный и Юбилейный из них Максим знал Ленинский район как свои пять пальцев. Квартира его родителей три комнаты с трехметровыми потолками, длиннющий коридор, кухня в пятнадцать квадратов, раздельный санузел располагалась в номенклатурном доме по улице Социалистической только не совсем рядом с проезжей частью, а за чугунной оградой, в тихом удобном зеленом дворе с фонтаном, клумбами с бетонными бордюрами, скамейками. Максим учился по соседству в единственной городской гимназии, ходил в ближайшие магазины (тоже и в Книги), лежал в больнице по Социалистической. Улица эта была главной магистралью Кортубина прямая как стальной шест. Первоначально она пролегла от площади Труда и до городской окраины фактически ковыльной степи. По Социалистической ходили трамваи, стояли первая в городе гостиница, Дворец Культуры Сталькон, больничный городок, парк, стадион, металлургический техникум и еще многое другое, относящееся к довоенной постройке. Ленинский район самый старый и в архитектурном плане самый интересный район. Его главный недостаток непосредственная близость к комбинату, но так и было задумано город вторичен, есть продолжение комбината. Несколько трамвайных маршрутов начинались от проходных комбината и шли насквозь через Социалистическую улицу в спальные районы Восточный и Юбилейный. К счастью, Максим вырулил на своем Форде Фокусе на Социалистическую, когда время уже было вечернее, но смена на комбинате уже началась, потому машин немного. Прямо перед Максимом высились закопченные трубы и катил он прямиком в их направлении. Сколько-то не доехав, воспользовался своротком налево эта дорога вела в Коммуздяки.