Но он же не только об этом говорил.
Угу. Соизволил коснуться способов решения наших проблем. Как во всем цивилизованном мире. Два пути. Первый закрытие. То есть буквально закрыли избушку на клюшку и разъехались, все позабыли, кто последний выключит свет. Второй путь санация красиво как. Извините, Максим Маратович, этот термин у меня ассоциируется со стоматологией с годами стали беспокоить зубы, недавно вынужден был обратиться, поволновался изрядно, а врач мне выдал необходимо провести санацию полости рта
Другая область. Но смысл похожий. Это реабилитация, оздоровление. Санация когда власти и бизнес вкладываются в инфраструктуру города, чтобы вывести из кризиса. Стандартный шаг в развитой экономике.
Кто его сделает?
Как кто? Власти и бизнес. Как и везде в мире.
Ага. Положение хреновое что с реформаторской властью, что с ответственным бизнесом Два пути. Закрытие или санация. Это как в сказке: налево пойдешь коня потеряешь, направо голову сложишь, тогда конь не понадобится. Плачевный итог. Но я не экономист, Максим Маратович. Я в листопрокатном цеху работал, а теперь вот в музее прохлаждаюсь да интересные документики читаю. Слышал, что и у вас с господином Чигировым не экономическое образование, а металлургическое. И не могу в толк взять вы с Правым Блоком ругаете советское наследие, но вы сами стали такими благодаря ему. Благодаря комбинату. Что здесь было до него? Ничего, стоящего упоминания. Небольшая деревенька со смешным названием Батя. Приземистые домишки с глиняными крышами. Зимой снегом заносило по самые эти крыши, и когда топили печи, казалось, что дымят снежные пригорки сказочное явление в степи. По соседству более старые башкирские поселения аулы не то, чтобы рядом. Землю пахали, скот разводили. Были и башкиры, которые продолжали кочевать пастбищ хватало. Плодородная почва, чистые озера, возвышенностей встречается мало это южная оконечность Уральских гор очень удобно для обозрения. Красивейшая природа. Но в остальном дыра дырой. Даже в сравнении с ближайшим относительно крупным поселением Утылвой. Крупным по здешним меркам, и ближайшим это километров больше ста к югу совсем к диким казахам. В Утылве еще до революции построили железнодорожную станцию, поэтому возраст существования Утылвы считается с этой станции. Там, по крайней мере, поезда ходили, а в Бате что?.. Все, что имеем мы и вы! создано при Советской власти. Которую вы сейчас поносите без разбора. Открещиваетесь от наследства любыми способами. Не уважаете своих отцов, дедов не знаете их, не испытываете благодарности!
Андрей Гераклидович, я не постигаю, чего вы от меня добиваетесь? Только что обличали сталинские репрессии, выискали какого-то таинственного родственника, а я не сном, ни духом про него Теперь требуете уважения? к кому? После всех ужасов, что вы живописали? Обрушили на мою голову чудовищную мешанину!
Вам тяжело справиться, я понимаю.
Не понимаете! Это это Чудовищно! Несправедливо! И ничем не подкреплено!
А документы? Не выйдет отрицать! Не рассчитывайте, Максим Маратович.
Документы да, но о чем они свидетельствуют? О том, что в Кортубине были незаконные репрессии? были жертвы и виновники? Также и по всей России! Кортубин не выбился из общего порядка. Но вы называете конкретного деятеля какого-то майора Решова и утверждаете, что он мой отец! И дальше раскрываете ужасную трагедию. И получается, что моя семья
Моя семья тоже прошла через эту мясорубку. Мой дед Макарий Порываев
Слышал, слышал. Но никто из ваших родственников не был майором госбезопасности, начальником лагеря никто не замарался Нет, для меня это невероятно В голове не укладывается. Вот так жил себе и жил, достиг сорока годов, полагал, что нет ничего таинственного и вы будто подрубили Постойте, Порываев, а что если это чудовищное недоразумение вот просто все сошлось, перевернулось, извратилось Вы допускаете возможность? Ведь будет позор для всех нас, Елгоковых и для покойников тоже. Бедный отец! Хорошо, что он умер нет, нет, это чудовищно, а не хорошо! А бабушка Юлия Так, надо успокоиться и рассудить здраво. Это не может быть правдой Ошибка. Мне неизвестна фамилия Решов. Я Елгоков. Слышите? Елгоков!! И я не позволю, чтобы на мою семью возводили подобный навет. Да, ложь, ложь!! В ваших словах одна ложь!
Не кричите, Елгоков. В знаменитых «Звездный войнах», которые я посмотрел с внуком, этот зеленый учитель Йода сказал: прислушайся к своим чувствам и поймешь, что я прав. Там тоже родной отец монстр по фамилии Вейдер
Да как вы смеете?! Вы что ли учитель? может, даже моральный? Вправе заклеймить этот монстр, а этот невинная жертва? Кто вам дал право?!
Ну, если у нас разговор пошел на таких резких тонах, то лучше прервать Нет, Максим Маратович, я не учитель и не судья. Единственно могу предложить вам обождать.
Чего подождать, Порываев?
Та эпоха в прошлом. Как громогласно заявляете вы, молодые и перспективные из Правого Блока прошлое похоронено. Почти двадцать лет, как закончился Советский Союз. Вы не подсудимый. Дети за отцов не отвечают, внуки тоже это ненавистный вам Сталин сказал Нет Сталина, нет СССР так что теперь?!.. Отвечают или не отвечают? В Библии говорится, что Бог за вину отцов наказывает детей до третьего и четвертого рода Но я был коммунистом и партбилет сдал. Ваши дед и отец тоже коммунисты. Что делать будете, Елгоков?
Мне ждать не имеет смысла.
Обещаю вам лишь одно я подожду, пока вы объяснитесь с родными.
****
Вечер опускался дрожащим серым покрывалом, окна домов с собранной внутри тьмой превратились в зеркала, очертания комбинатовских труб с растянутыми хвостами над городом стали зыбкими и стушевались, когда Максим Елгоков вырулил на своем синем Форде Фокусе со стоянки перед кинотеатром Ударник, что в центре города, на улице Гвардейцев Труда.
Эти самые Гвардейцы представляли собой боковое ответвление от главной Кортубинской магистрали улицы Социалистической. Название как атавизм рухнувшего политического строя, а в Кортубине была масса подобных атавизмов улицы Клубная, Коллективная, Паровозников, Промышленная, Дух Свершений, Краснознаменная, Красных Орлов и даже Тупик 1 мая. Последнее название очень странное, хотя нельзя заподозрить его авторов в желании отсидеть положенный срок за свое чувство юмора, тем более что это не могло оказаться тогда темой для шуток. Но оголтелые советские топонимы встречались в самом старом районе города в Ленинском. В других районах в Восточном и Юбилейном другие улицы: Анютина (существовал в истории деятель Анютин коммунист, соратник А. Кортубина, но нынешние жители Восточного убеждены, что улицу назвали в честь местной красавицы Анюты, кто-то даже язвил Анюты Анютиной и был недалек от правды), Кооперативная, Степная, Цветущий Сад, Молодость мира, Сахарова, и даже Б.Н. Ельцина опять без политики никуда
Но это лишь отступление. Максима Елгокова абсолютно не волновали названия, знакомые ему с детства, зато весьма раздражало другое мысли бешено крутились в его голове, а он не мог поймать даже их краткие обрывки. В памяти всплывали несвязные фразы старика Порываева, звучал его противный голос с визгливыми нотками. Максим уже вырулил со стоянки и катил по Гвардейцев, а старик все говорил и говорил словно острые гвозди вонзал. Максим ощутил, что у него непроизвольно дергается бровь неужели кто-то на свете ненавидит его, Максима Елгокова, вот так яростно и неумолимо? Что он ему сделал? он, то есть Максим, ему демагогу Порываеву. Абсурд получается Максим за свои сорок лет привык, что люди, в общем-то, относятся к нему неплохо. Родители Марат Григорьевич и Елена Кирилловна любили единственного сына, позднего ребенка в семье, но не баловали и не потакали ему. Мальчик с детства отличался спокойным дружелюбным нравом, хорошим фамильным интеллектом, был воспитан и обучен необходимым навыкам, поэтому учителя в школе не имели к нему претензий. Со сверстниками Максим тоже находил удовлетворительный контакт тому способствовали его уживчивость, необидный юмор, крепкое телосложение, открытое кареглазое лицо со славянскими скулами и темным вихром надо лбом Максим легко вызывал симпатию у девочек, мальчишки относились спокойно. Взрослые естественно, из окружения отца солидные люди с учеными званиями одобрительно воспринимали профессорского сына умненького и вдобавок хорошо воспитанного. Максим вырос без особых конфликтов, даже подростковый период не заставил беспокоиться его родителей. И дальше все пошло, как должно быть он поступил в местный университет, среди создателей которого числился его прадед Иннокентий Елгоков, затем с дипломом инженера начал работать в КорИС Кортубинском институте стали, где директорствовал его отец Марат Григорьевич Елгоков. Надо отметить, что эти предсказуемые шаги не вызывали насмешку или протест у окружающих Максим был талантливым студентом и после стал многообещающим молодым ученым. Все вполне заслуженно. В конце концов, он специализировался в черной металлургии сугубо материальной области, а не претендовал на лавры артиста, дипломата или художника, а династии металлургов совсем не равны упомянутым знаменитостям чего уж там сравнивать Отработав аспирантом, Максим успешно защитил кандидатскую диссертацию «Совершенствование технологии прокатки рельсов из непрерывнолитой заготовки», его кандидатская имела практический эффект, внедренный на комбинате здесь тоже все честно. И по прежним-то временам суждено было Максиму плодотворно трудиться на избранном (пусть не им самим!) поприще, продолжать фамильные традиции, приносить реальную пользу, но случившийся слом государственных устоев кардинально поменял жизнь и взгляды честных кортубинцев (увы! не в лучшую сторону). Максим тоже решился круто повернуть свою судьбу оторваться от родной пуповины, что обвивала и питала его семью и семьи прочих кортубинских аборигенов от связи с комбинатом. Еще недавно до отсчета новой демократической реальности в России Максим не смел даже загадывать, искренне полагая, что металлургия и прокатка рельсов его призвание, но теперь Теперь все изменилось в одночасье как говорится, небо упало Но так только говорится, а на Максима, слава Богу, ничего не падало. Он умненько решил сам.