Лили Крайн
Предчувствие 2. Проклятие
Глава 1
Майя не плачет. Нет. Майя Янковская никогда не плачет. Шлёт прямым текстом мать, сходу влезает ногами в расшнурованные кеды с отворотами, прихватывает по пути ветровку и выходит на улицу, громко хлопнув дверью. Она нащупывает в джинсах телефон, набирает текст с адресом и сама направляется в нужное место. По пути тормозит у магазина, довольно сомнительного на вид, но только там несовершеннолетним продают сигареты. Она ёжится, всё-таки не лето, а почти что зима, конец ноября. Пачка нетерпеливо мнётся тонкими пальцами в глубоком кармане куртки, Майя усмехается. Знал бы её отец голову бы открутил, да оба родителя открутили бы, если бы догадывались, ведь не пристало семнадцатилетней фигуристке, причём в третьем поколении, курить и портить свою драгоценную, приносящую отличный доход, спортивную тушку.
Мацуо. Голос у Майи резкий, но не грубый, с едва уловимым непонятным акцентом. И это «а» она произносит гораздо выше, чем остальные звуки. Мацуо, ты меня слышишь?
Паренёк рядом вздрагивает и легонько кивает, показывая, что ничто не ускользнёт от его внимания. «Японцы они такие», думает Майя, но мысль не развивает. Просто прикуривает наконец долгожданную сигарету, затягивается глубоко, практически ощущая, как дым наполняет лёгкие, и медленно плавно выдыхает его сизой струйкой перед собой.
И она собирается отослать меня к чёрту на кулички, вообще непонятно куда и к кому, продолжает, торопливо повторно затягиваясь. Такое чувство, что меня в этой семье вообще ни во что не ставят.
Я так не думаю, робко пытается возразить упомянутый Мацуо, нервно переступая с ноги на ногу.
Майя считает, что ему никогда не понять какого жить с двумя родителями такой величины, как у неё, особенно со старшим, главой семьи эпатажной легендой балета Владиславом Янковским. К слову этого она не стала бы посылать ни за что.
Мне кажется, ты зря маму обидела.
Майя фыркает, роняет сигарету вниз, в остатки выжженной жарким калифорнийским солнцем травы, давит окурок ногой и достаёт новую. «Что ты понимаешь», назойливо вертится в голове, но она вновь не акцентирует на этом внимание.
Они просто хотят от меня избавиться. Ей кажется, что эта фраза точно поставит точку в их разговоре, причём в её пользу.
Или помочь. Совсем тихо выдыхает Мацуо.
Майя закатывает глаза, откидывает так и не подожжённую сигарету и разворачивается лицом к другу:
Вместо того, чтобы философствовать, лучше бы занялся чем-то более полезным. По странному блеску в глазах напротив понимает догадался, и кивает головой в сторону заброшенного склада, куда частенько наведываются парочки.
Кое-что «более полезное» с первых же действий помогает расслабиться и забыться. Младшая четы Янковских стоит, прислонившись спиной к обшарпанной стенке, а перед ней, присев на одно колено, Мацуо. Всё-таки, по мнению Мацуо, дело в её глазах. И ради одного этого взгляда он готов и на колени, и в рот, как выражается сама Майя.
Что показательно, лично Майя никогда так не поступает, не позволяет по-быстрому отыметь себя где-то в закоулках. О нет, она требует роскоши: свободную комнату, широкую кровать, пустую от посторонних квартиру, несколько часов в запасе, чтобы могла вдоволь насладиться своими играми. Такая юная и такая порочная, совсем не как на экране телевизора или на льду, где она катается в образе юного божества, далёкого от мира сего. В то время, как её мир зациклен на плотских удовольствиях. И Майя Янковская связывает своих жертв, издевается, дразнит, хитро глядя из-под взмокшей светлой чёлки, прикрывающей лицо, но худшее в ней улыбка, обманчиво мягкая и добрая. Как этот ангел может быть настолько коварен, откуда в ней дьявольская сила тот ещё вопрос.
Возвращается Майя домой через пару часов после заката и то только потому, что не хотелось идти куда-то ещё. Её мать, Инес, сидит за столом в прихожей, что прямо напротив коридора, ведущего от входной двери к лестнице на второй этаж. Она поднимает голову, едва заслышав скрежет дверной ручки, судорожно выдыхает, приподнимается, но тут же оседает обратно на стул. Майя не удосуживается обратить на неё внимание: как была, в куртке со странными мелкими царапинами на спине и кедах, поднимается наверх, нарочито громко ступая, зная, что отца ещё нет дома.
Инес проводит дочь задумчивым и затравленным взглядом и переводит его на телефон, что лежит перед ней на столе вот уже который час. Она прекрасно осознаёт, что от этого решения зависит очень многое, в первую очередь судьба дочери, которая уже давно стала родной. Пальцы подрагивают, тянутся к кнопкам, обхватывают трубку и едва не роняют, в последний момент успевая подхватить. Инес не даёт себе возможности передумать, по быстрому набирает трудноразличимый номер с маленького клочка бумаги, что хранила почти десятилетие, и дожидается гудков. Один. Другой. Третий.
Слушаю. Так знакомо.
Мне нужна твоя помощь, Мия.
***
Лёгкая дрожь, окутывающая со всех сторон, тело отказывается просыпаться, но что-то продолжает её трясти. Землетрясение, что ли? Сонное сознание не в состоянии анализировать происходящее. Через «не хочу» Майя всё же открывает глаза и видит нависшую над ней мать.
Инес, какого Бурчит она неразборчиво и старается зарыться с головой под подушку.
Вставай, давай, Майя, нам пора. Та уже давно привыкла, что «папой» в этой семье называют только Влада, но никак не её «мамой». Майя. И снова начинает трясти подростка. Вставай, одевайся.
Младшая что-то фыркает и вновь погружается в дрему. Ровно до того момента, как с неё не стягивают одним рывком одеяло, а затем и подушку. От неожиданности она даже подскакивает на кровати в сидячее положение и с удивлением смотрит на Инес, которая ни разу в жизни не смела прервать сон любимой дочери, тем более таким способом. На языке вертится: «С ума сошла?», «Иди нафиг!», «Отвали!» и «Дай поспать!», но слова застревают в горле. Инес выглядит странно, и глаза у неё тоже какие-то странные, даже сложно подобрать подходящее слово, просто она сейчас другая, будто и не её мать вовсе. Под непривычно холодным цепким взором старшей Майя подбирается и тут же передёргивает плечами, пытаясь скинуть оцепенение.
Встаю я. Получается даже обиженно, но ей не до этого.
Уже из ванной она выкрикивает так, чтобы прибирающая в комнате постель Инес услышала:
А папа где?
Занят. Вроде довольно громко, но всё равно удивительно сдержанным тоном отзываются в ответ.
Занят, глухо повторяет уже только для себя Майя и наклоняется над раковиной, чтобы умыться. Как всегда.
Неприятные размышления на тему вечного отсутствия Влада дома развевают другие, связанные со столь ранним подъёмом. Судя по тому, что она успела заметить через окно по пути в ванную, сейчас должно быть около четырёх часов утра. И что за ерунда тут творится?
В свою комнату Майя возвращается с чётким намерением выяснить всё, но не успевает даже раскрыть рта, как ей вручают в руки дорожную сумку, явно не наспех собранную, а заранее приготовленную, и, перехватив сзади за плечи, выводят из спальни, провожая по лестнице к самому выходу. Обалдев от происходящего, она даже и не пытается сопротивляться или возмущаться, даже обувается самостоятельно и ждёт, пока Инес выключит свет в прихожей, а затем запрёт входную дверь. Они вместе направляются к гаражу, сваливают каждая свою сумку в багажник, и Инес садится за руль, дожидаясь, когда дочь опустится на соседнее кресло и пристегнётся.
Их дом, равно как и город, остаются позади, но никто из присутствующих не рискует нарушить тишину, пока Майе не надоедает и она тянется включить радио. Мать не возражает, потому она долго рыскает по станциям, подозревая, что в родительской машине из музыки сплошное попсовое старьё или боги упаси! классическая музыка, которая и без того засела у неё в печёнках. На счастье, попадается довольно неплохая композиция в стиле инди-рок, и Майя расслабляется в кресле, исподволь наблюдая за сосредоточенной женщиной подле неё. Хочется спросить, узнать, выяснить, но вместе с тем Она ощущает нечто странное Вину? Наверняка. Скорее всего Инес просто хочется провести время со своим бестолковой дочкой за каким-то не менее бестолковым занятием, которое она непременно считает очень модным и крутым. Майя издаёт тихий смешок, прижимаясь виском к мягкой обивке кресла и глядя на стремительно меняющийся пейзаж за окном.