Основные завалы на утесе к появлению Садуха я уже разобрал. Обгоревшая древесина, благоухая сандалом и можжевельником, высилась парой массивных стопок. То, что невозможно было использовать, безжалостно отправилось под обрыв, вместе с огромным количеством горелого мусора, прижизненное назначение которого зачастую установить уже было никак нельзя. Пользуясь уцелевшим кристаллом соды, я расхаживал по тому, что было когда-то полом мастерской, изображая памятных мне земных дворников, вооруженных агрегатами для сдувания павшей листвы. С той только разницей, что магия легко сдувала и вполне себе массивные бревна. На освободившуюся площадку, разлинованную уцелевшими лагами, я набросал кровельных досок, почему-то переживших атаку лучше полов, и водрузил палатку, когда-то принесенную мной и Аной с Земли.
Садух повертелся, хмыкая и ворча, среди горелых остатков былой роскоши, проигнорировал палатку, хотя с любопытством ощупал ее ткань, и уселся на ступеньках уцелевшей лестницы, прятавшихся в тени небольшого кусочка крыши, пережившего нападение.
Добрый ты человек, Илия. глубокомысленно заявил он, возясь с пастилой. Я бы за такое убил не задумываясь.
Да ладно, Садух! А то я тебя не знаю! Ты два дня будешь ходить и думать.
Потом все равно убью! староста был непреклонен.
Кого? Скелле?
Садух надулся, запыхтел, как чайник:
Ну, допустим, скелле это другое. Но кто-то все равно должен ответить, не сдавался барон.
Вот чего ты дуешься, Садух? Они ведь меня не хотели трогать. А ты сразу смертная казнь!
Как это, не хотели? Ты же сам сказал, что они первые напали?! Вон, самолет как обкорнали!
Я вздохнул. Тяжело признаваться, что в произошедшем есть твоя вина:
Если бы я не стал их преследовать ничего бы и не было. Ушли бы они вниз. Там узнали бы, что у нас перемирие. Самолет был бы цел.
А дом?!
Честно, Садух? Я ведь летел, чтобы деньги забрать. Какой это дом, если в нем никто не живет?
Зря ты так, Илия. Дом там, куда ты кусочек своей души вложил. А я видел, что для тебя эта скала значила.
Ладно. Проехали.
Староста, расправившись с первой порцией напитка, протянул мне ароматную кружку, взглянул остро:
Деньги-то уцелели?
Я усмехнулся, кивнул:
Все нормально. Что надо все в целости.
Не хотелось рассказывать о далекой Земле, о том, что бывает так, что дом не самое главное и не самое важное в жизни. И уж точно я не хотел делиться тем, что всецело захватило меня. Тем более что мои планы шли наперекор воле монарха, Ордена, да и собственной семьи. Вот и получилось, что мой рассказ, честно говоря, вышел не вполне искренним.
Вечерело, общение перешло от прошлого к будущему моему будущему.
Значит, ты собираешься в Саутрим?
Собираюсь. И надеюсь, ты мне поможешь.
Садух вздохнул:
Чего тебе помогать? Еды сам купишь. Или чего для самолета надо?
Да я не об этом. Понимаешь, у нас с Орденом вроде перемирия, Садух, уже изрядно набравшийся орешка, выразительно хмыкнул, но все равно, чем меньше они про меня будут знать, тем лучше. С другой стороны, у меня теперь вроде семья, ребенок, супруга нервная чуть что сожжет все на хрен, а оно надо? Короче, я хочу, чтобы все знали, что я жив и здоров, но, чтобы никто, кроме Уров, не знал, где я. Да и им, а точнее супруге, по большому счету многого знать не надо. Главное, что здоров, путешествую, скоро буду.
Туфта. Супруга твоя, насколько я знаю, не дура.
Садух! Мне не надо, чтобы они верили надо, чтобы понимали, что это моя туфта, что это я так неуклюже вру сам живой и довольный жизнью. Главное, чтобы знали я вернусь.
Садух задумался. Молча отхлебнул, поддержать меня не просил да в меня уже и не лезло, поерзал на ступеньках, откинулся на спину и заговорил, уставившись куда-то в темнеющее небо:
То есть ты хочешь, чтобы я им от тебя письмо передал?
Не передал, а передавал время от времени.
Я так понимаю, ты их заранее напишешь?
Ага. На разной бумаге, разными перьями. И главное, я на них метку магическую повешу такую, что, кроме меня, хрен кто сделает.
Садух вновь принял вертикальное положение, хотя и чувствовалось, что ненадолго:
Подставишь ты меня. Твоя скелле явится, а она явится, и спросит тут мне и кирдык! Я, знаешь ли, не люблю, когда меня скелле о чем-то спрашивают. Я их вообще Садух замолчал.
Садух, дорогой, ты же не простой человек знаешь, как такие дела делаются. Концы на себя точно не наведешь я уверен. Ну, будут время от времени какие-то случайные люди доставлять сообщения, скажем, в резиденцию Уров в Арракисе. Что с них взять? Они сами не знают, откуда письмо. Им заплатили они привезли. А я тебя с Самом познакомлю, выдвинул я на ходу придуманный аргумент.
Чего? С главным Уром? Оно мне надо?
Подумай. У монарха ведь монополия только на Мау за океаном ее нет.
За океаном голодранцы живут. Они бы и хотели, да все равно нормально заплатить не смогут, голос Садуха показался на редкость трезвым.
Я бы не сказал. В Угле очень даже платежеспособная публика. Моя пастила для них была как подарок с небес!
Угол не весь архипелаг, Садух помолчал, задумчиво протянул, хотя попробовать можно, и вновь затих.
Чего молчишь? спросил я нахохлившегося старосту.
Сам подумай. Ты улетишь, а вернешься ли неизвестно. Такое уже бывало, если помнишь. Я подпишусь, свое дело сделаю, а твои обещания когда еще сбудутся, тон его был до невозможности деловой.
Я рассмеялся:
Барон, давай я тебе письмо напишу для Сама прямо сейчас. Уж поверь, он тебя примет!
Как примет, так и пошлет! уже веселей отреагировал мой собеседник.
Садух, Сам человек практичный и опытный если такая афера и возможна, то только с его помощью. Попытка не пытка. Возьмешься?
Пиши, давай! Чего только не сделаешь ради старой дружбы!
3
Далеко внизу, затаившись среди высоченных деревьев, остался хутор Урухеле. Над головой висел привычный для этих мест слой облачности. Мохнатые темные макушки леса, казалось, почти утыкаются в него, но я знал еще немного, и деревья отпустят меня и мой самолет, а облака так и останутся висеть светло-серым ковром над головой испытывать их по высоте я не собирался. Вместе с хутором исчезали последние следы груза, еще недавно тяготившего мою совесть. Дороги назад не было, все, что можно сделать, я сделал, машина готова, продукты и деньги погружены, тылы, я надеялся, зачищены. Впереди путь, который должен привести меня к храму, точнее, к его далекой копии на другой стороне планеты. Я не мог сказать, что сделал выбор, на самом деле, за меня его сделала моя природа природа инженера. Не знаю, что хочет храм, не знаю, что там произойдет, чего боятся скелле, но определенно знаю, что просто не могу пройти мимо! Душу наполняло блаженное ощущение свободы даже выбор пути делали не обстоятельства или обязанности, а я сам. Подо мной лежала уже не совсем чужая планета, а впереди ждал артефакт настоящих инопланетян не просто инопланетного разума, а могущественной цивилизации, способной перебрасывать целые народы между далекими мирами. Более того, он готов был давать ответы на бесчисленные вопросы, терзавшие меня после нашей короткой встречи. И наконец, где-то в глубинах местного океана скрывалось нечто, не менее могущественное, но притом молчаливое, и я надеялся, что храм хотя бы знает, что это.
Надо сказать, что кустарный ремонт, которому подвергся мой самолет, неожиданно весьма положительно сказался на его летных качествах. Могучие лапы с лыжами, служившие ему надежной опорой при посадках, были вынужденно ампутированы, и теперь машина, оставшаяся с куцыми обрубками, внезапно обрела легкость, увеличенную скороподъемность, улучшила маневренность и общую скорость. Лишний вес и изрядное сопротивление вот плата за избыточную прочность. Правда, все имеет свою цену, и теперь мне предстояло относиться к посадке, как к ювелирному маневру, и тщательно выбирать места для будущих стоянок.