Кадом встретил нас давно мёртвыми окраинами, от которых теперь остались лишь фундаменты традиционная картина для «выживших» поселений. Человеческая стадность в тяжёлые времена заставляет людей сбиваться плотнее, но отнюдь не для того, чтобы помочь ближнему, а потому, что в тесной толпе шансы подохнуть распределяются равномернее. На миру и смерть красна. На счёт красоты можно, конечно, поспорить, но осознание того, что ты не одинок в своей беспомощности, помогает людям справиться со страхом и отчаянием. Абсолютно иррациональное дерьмо, но оно работает. Вероятно, причина в самой блядской натуре человека. Главная цель этих ничтожеств заключается не в том, чтобы выжить, а в том, чтобы пережить соседа. Соревнование длится уже более шестидесяти лет, и одиночкам в нём нет места.
Миновав поросшие лесом отголоски ушедшей эпохи, мы, наконец, выехали с просеки к полям.
Ни вышек, ни заграждений, с присущей ему сметливостью отметил лейтенант и кивнул на сиротливую хижину у дороги. Странно это.
Тормозни, осмотримся, дал я Ольге знак выметаться из кабины.
Может, не стоит? поёжился Павлов.
Сиди тут. Не глуши мотор. Станислав, обратился я, выбравшись наружу, к обитателю кузова, прикрывай, и
Не беспокойся, попытается свалить пристрелю, предвосхитил он мою просьбу и, стукнув кулаком в заднее стекло добавил: Шутка.
Хижина, по-видимому, выполняла функцию сторожки. Вот только сторожей поблизости не наблюдалось. Дверь была распахнута, ставни выломаны, внутри ни огонька, рядом на погнутой железной штанге болтался набатный колокол с вырванным языком.
Судя по толстому нетронутому слою земли на порогах, сторожку оставили далеко не вчера. Внутри пахло плесенью и сушёным зверобоем, веники которого висели на верёвке вдоль печи. Нехитрая мебель была перевёрнута, будто оказалась в эпицентре яростной схватки, пол усеяли осколки кухонной утвари.
Кто-то тут дал бой, тронул я пальцем бурые мазки на холодном белёном кирпиче. Только вот кому?
Следов от пуль нет, заметила Оля, гильз тоже.
А драка была славная, указал я на тёмные пятна, испещрившие пол, стены, мебель и даже потолок местами. Как считаешь?
Считаю, надо убираться отсюда поскорее. Село в пяти минутах езды, там и поспрашиваешь, если такой любопытный.
Неужто это та бесстрашная, сующая всюду свой нос непоседа, которую я когда-то привёз из глухого таёжного края?
Не время для шуток, Кол. Ты знаешь, я разное дерьмо костями чую, и сейчас тот самый случай.
Это да, чутьё у Ольги и впрямь звериное. Такую врасплох не возьмёшь. Есть люди, которые ощущают взгляд в спину, есть те, кто по глазам шулера прочитает его карты, а Ольга Она не раз опережала смерть, чуя дуновение от опускающейся на свою шею косы. Да и на мою тоже.
Ладно, уходим.
Ну, что там? почти шёпотом спросил Павлов, как только мы вернулись к машине.
В сторожке-то? Сторож, ответил я, пристроив седалище на успевшее остыть кресло. Повсюду.
Не понял.
Кто-то с ним здорово порезвился, раскрасил бедолагой избушку.
Ритуальное убийство? на полном серьёзе спросил лейтенант.
Точно, предпочёл я избежать долгих и мучительных пояснений. Езжай уже.
Час от часу не легче, дал Павлов по газам.
Вдалеке, за полем, виднелись тусклые огни, но их было подозрительно мало для такого крупного села. Да и поле выглядело странновато, щедро утыканное свекольной ботвой в конце октября. Могло показаться, что Кадом вымер, если бы не струйки дыма, тянущиеся из печных труб. Безлюдная улица, освещаемая вот-вот затухнущим масляным фонарём, чёрные дома с плотно затворёнными ставнями, и настораживающая противоестественная тишина окружили наш медленно катящийся на нейтралке, с выключенными фарами, грузовик.
Тормози, засёк я какое-то шевеление в прогоне, и вылез проверить.
Возмутителем кладбищенского спокойствия оказался мальчуган лет двенадцати, прущий ведро с водой, и затихарившийся в кустах, как только приметил нас.
Тебя видно, присел я возле скрючившегося у забора пацана. Вылазь, разговор есть. Да не ссы. Ну, как знаешь, можем и так перетереть. Что за херня у вас тут творится?
Не троньте его!!! раздался у меня за спиной полубезумный бабий крик. Христом-богом молю! Не троньте! бухнулась на колени и поползла так ко мне растрёпанная тётка, выскочившая из ближней избы. Он один у меня! Кровинушка! Не губите! Сжальтесь!
Спокойно, поднялся я, разведя руки в стороны. И не думал никого губить, пока.
Баба под прицелом двух стволов замерла в молитвенной позе.
Всего лишь поговорить хочу, продолжил я, удостоверившись, что истерика закончена и отметив про себя, что разыгравшаяся драма не побудила хоть к каким-нибудь действиям ни одного соседа.
А вы кто? прошлёпала баба дрожащими губами, продолжая стоять на коленях.
Не те, кого тебе надо бояться, по крайней мере, сейчас.
Похоже, мой ответ её обнадёжил, и тётка принялась отбивать земные поклоны, беззвучно вознося молитву. Пацан тем временем выбрался из кустов и, забыв про ведро, опрометью залетел в избу.
Так чего, дорогуша, может, прояснишь ситуацию?
Сейчас, поднялась умоленная на ноги и, часто кивая, приставными направилась в сторону крыльца, сейчас, я только это Я сейчас только вот, и сразу, ага С этими многозначительными словами она захлопнула дверь и клацнула замком.
Эй! Что за дела?
Хотите говорить ступайте к старосте! донеслось из-за двери.
И где этот староста?
По улице дальше, большой красный дом справа от церкви!
Ненавижу людей, вернулся я к машине и велел Оле двигаться: Давай в серёдку.
Чего это? пересела она.
Буду прохожим из окна по коленям стрелять, а уж потом разговоры разговаривать.
Меня от этого Кадома в дрожь бросает, поделился сокровенным Павлов. Зря мы сюда сунулись.
Согласна, оперативно вступила в оппозиционную мне группировку Ольга. Надо взять языка и убираться к чёрту.
Чего вы разнылись? Мы тут не детей растить собираемся. Сейчас потолкуем со старостой, проясним картину, и всё кругом сделается милым и уютным. Вы же в курсе, что больше всего пугает неизвестность?
Не, помотал головой лейтенант, лично меня пугает чокнутая нелюдимая деревенщина из глуши.
Я давно подозревал, что у тебя проблемы. Во сне не мочишься?
Дерьмо сокрушённо вздохнул Павлов и стукнул ладонями по рулю.
В чём дело?
Нам же здесь заночевать придётся.
Рядом со мной не ложись. А вот и она.
Мрачное увенчанное чёрными куполами здание церкви соседствовало с обветшалой колокольней. На тёмной площади и расходящихся в стороны улицах ни души, только сидящие на крестах вороны намекали, что жизнь ещё не окончательно покинула это неуютное местечко. Двухэтажный дом из красного кирпича справа от церкви, как и сказала тётка, светился одним единственным окном наверху сквозь затворённые ставни.
Староста! постучал я в дверь, прикрытый бдительными товарищами, остающимися в машине. Открывай, разговор есть! Оглох что ли? Лучше не заставляй меня ждать, сучёныш!
Немного погодя, наверху послышался скрип оконной рамы, а затем отворились и ставни, но в проёме никто не показался.
У нас ещё неделя! срываясь на визг, проорал нетрезвый голос.
Если не откроешь, я тебя спалю нахрен! Считаю до десяти!
Ладно-ладно! Уже иду раздался звон битой посуды и неразборчивые проклятия.
Я дал своим верным помощникам знак покинуть грузовик, вынул АПБ и навинтил глушитель.
Приоткрывшаяся дверь тут же получила ускорение, познакомившись с моей подошвой, и резко затормозилась, передав импульс бородатой физиономии позади неё.
Грабли поднял! схватил я за шиворот исходящего спиртовыми парами мужика лет пятидесяти в одном исподнем и приставил к его затылку ствол. Пошёл! Кто ещё в доме?