В исполнении артиста Безногова, разумеется?
Само собой. Потом, значит, постепенно начинают подводить к главному. Какова ваша цель прибытия к нам и как вам тут у нас нравится? Есть ли какие-то вопросы, пожелания Вот блин, советской власти уж нет, а всё по старым шпаргалкам шпарим! Под конец культурной программы из этого ВФЖ хоть верёвки вей, особенно если он разумный. Какие люди были башковитые, скажи пожалуйста!
Точно.
Давай там глянем, Петров указал перебинтованной рукой на задворки сада-огорода, за домик.
Аккуратно переступая через грядки, зашли за дом.
Гляди, Иванов! закричал Петров истошно.
Я поглядел и только ахнул.
Он наступал на нас от покосившегося штакетника, опутанного малиной. Приплясывал, как Мохаммед Али на ринге. Нёсся, как шквал, как разрушительный цунами. Таращил фасетчатые глаза, целил рогами, прищёлкивал жвалами, скрежетал когтями, рассекал гибкими щупальцами, вил из них кольца.
Мать-мать-мать, зачастил Петров, делая шаг назад.
В левой руке его хищно блеснул чёрным «Стечкин».
Не стрелять! заорал я. Это провокация!
Но Петров меня не слышал. Он выпалил короткой очередью, в щепки разнося забор.
А это нечто, ещё мгновение назад угрожавшее нам неминуемой гибелью, вдруг рассеялось в воздухе без следа.
В прореху штакетника, выбитую очередью Петрова, юркнуло что-то маленькое и быстрое, скрипнула хлипкая доска, и зашелестел бурьян по ту сторону забора.
Вспугнул! с досадой выпалил я. Что же ты?! Джеймс Бонд долбанный!
Петров потёр переносицу забинтованной рукой.
Погорячился, сказал он виновато. Бывает. А видал, клюв какой? Таким клювом как долбанёт в голову и со святыми на упокой! Вот уж воистину Внеземная Форма Жизни! Бр-р-р!
На лице его появилось кислое выражение.
Придётся теперь лес прочесывать Давай, Петров. Ты направо, я налево!
***
Я брёл по лесу один, спрятав руки в карманы пальто, хрустел подошвами ботинок по валежнику и думал о нашем блудном ВФЖ.
От каких далёких звёзд он прилетел к нам, чтобы приземлиться на своём аппарате в этом оцепенелом городишке. Какие неведомые нам тайны миров ему подвластны. Заглядывать в будущее? Лечить болезни? Быть может, известен ему рецепт бессмертия или такое волшебное средство, при помощи которого можно раз и навсегда покончить на одной отдельной взятой планете со всеми дрязгами и склоками, и начать мирно жить под одной крышей. Возделывать, так сказать, свой сад.
И полетим дальше к звёздам, как мечталось нашим предкам, откроем тайны природы и станем мудрыми и сильными
Но вот проходят год за годом, и братья по разуму не спешат протягивать нам перепончатую лапу дружбы. И по-прежнему ложь, и нищета, и войны, и душная глупость, и серые будни съедают в нас внутренних творцов.
Давай, покажись, наш случайный внеземной гость, заблудший сын туманности Ориона или Магеллановых облаков. Зачем оказался ты так далеко от дома, тут, в плену нашего утомительного гостеприимства, где замучили тебя своими протоколами и плановым мероприятиям привычные ко всему бюрократы? А единственный человек, с которым ты сдружился и тот умер, не дождавшись, когда ты вновь навестишь его скромный домик на окраине.
Покажись, звёздный странник. Посели во мне надежду на завтра. Убеди, что в начале всегда трудно, грязно и плохо, но всё наладится. Всё получится и свершится. Подай мне знак, подмигни выпуклым черным глазом, прокати на летающем блюдце. Дай поверить в грядущее торжество добра и справедливости, в грядущую славу рода людского.
Да только какой из него советчик и утешитель, когда у него вон какие щупальца и руки-грабли, и при виде его хочется немедленно схватиться за пистолет и разрядить беглым огнём всю обойму? И я бы сам так сделал, да только Петров меня опередил.
В какой-то момент я понял, что меня внимательно слушают. И хотя я брёл молча, вовсе не проговаривая свои невесёлые мысли вслух, в голове моей будто появился кто-то посторонний. Деликатный и внимательный слушатель.
Лапы-грабли это маскировка, сказал в моей голове вроде бы мой собственный голос. А чтобы покончить с дрязгами и ссорами вам необходимо истребить в себе тёмное животное начало.
Где ты? спросил я вслух.
Неподалёку, ответил голос в голове.
Ты решил выйти на контакт?
Просто случайно услышал отголосок твоих мыслей. Решил беседу поддержать.
Так, сказал я. Слушай, у тебя же наверное есть имя, да?
Он молчал.
Я, например, Петр Иванов. А ты?
Гриша, сказал голос у меня в голове.
Вот как? я почесал подбородок. Уже пробивалась изрядная щетина. Значит, Гриша
Так называла меня женщина, которую я встретил первой.
Ясно. Будем знакомы, Гриша.
Я рад знакомству, Петр Иванов, сказал он.
Покажись мне? А то довольно странно разговаривать с лесом, не находишь?
Не странно. Говоришь с лесом находишь гармонию с природой. Разве не так?
Это ты сам придумал? Что-то знакомое.
Нет, конечно. Я твои слова использую. И твои мыслеформы. Так общаться проще и тебе понятнее.
Вот ты, значит, какой собеседник приятный. С каждым на понятном ему языке говоришь.
Ага. У нас так принято.
Почему?
Из вежливости.
Покажись, попросил я снова. У нас так принято. Из вежливости.
Почему-то этот аргумент сразу подействовал.
Он был не серый, как я ожидал, а болотно-зелёный. Цвет неприятный, навевающий ассоциации одновременно и с унылым казарменным хаки и с тревожным цветом униформы больничных санитаров, и с сакраментальным «тятя-тятя, наши сети притащили мертвеца». Глаза у него были непроницаемо чёрные, без белков, полуприкрытые кожными складками и белесой плёнкой. Что-то вроде небольшой зелёной швабры шевелилось у него на том месте, где должен был быть рот. И всё его тельце рахитичного подростка было в складках, пупырышках и чешуйках.
Красавцем тебя не назвать, признался я, разлепив губы. Да только я и сам как бы не Клайв Оуэн.
Уж таков я на самом деле, скромно сказал он. Тот пьяный человек, увидев меня в машине, потерял сознание. Пьяные видят лишнее, мне от них тяжело укрыться. Меня тут у вас много раз замечали. Каждый раз пугались.
Возле домика старушкиного тоже напугать нас хотел?
Ага. Там уж я, Петр Иванов, от души развернулся. Но как-то не очень подействовало.
Ну, знаешь ли, Гриша, я снисходительно улыбнулся. Это нужно о-о-очень постараться, чтоб русского офицера напугать!
Он развёл перепончатыми лапками, пытаясь пародировать человеческую жестикуляцию. Получалось не очень.
Зачем же ты убегал?
Я не убегал. Уехать хотел, попрощаться.
Я кивнул.
Жалко старушку, сказал я.
Он не ответил.
Обратно возвращаться не собираешься?
Нет, Петр Иванов.
Не понравилось?
Понравилось. Люди вежливые и питание хорошее. Но только им всем от меня только одно нужно было. Как выражается ваш друг Иван Петров, хиромантию по руке читать.
А ты действительно можешь?
Хочешь, скажу, с каким счётом хоккеисты сыграют в чемпионате? Или кто Евровидение возьмёт? Сможешь ставки сделать. Или, может, тебе, как и им, про политику интересней?
Нет, торопливо сказал я. То есть, да, мне интересно! Но не про сборную И не про политику А так много всего
Так спрашивай.
Ну, это я взъерошил волосы, лихорадочно оглядел окружающий лес. В чем смысл жизни?
Понятия не имею.
А это я в сердцах махнул рукой. Это Неважно, в общем! Расскажи лучше, каким ветром тебя сюда занесло, а?
Я ошибся в расчётах. У нас очень точная аппаратура, но иногда вмешивается, как вы говорите, человеческий фактор. Не знаю, насколько применимо это выражение по отношению ко мне.
Глаза его вдруг затянулись кожными складками, и он принялся издавать своей «шваброй» какое-то кряканье. Я не сразу понял, что он смеётся.
Хотя я слышал свой собственный голос, лишённый всяческих интонаций Но что-то в его тоне, во всём поведении этого странного существа было неправильное.