Щупальце, которое я сжимаю и которое обвилось вокруг моего запястья, чуть заметно напрягается, и моя рука врезается в стол. Хруст костей заглушают вопли болельщиков-юшейцев. Свет в зале снова начинает меркнуть.
Вам, землянам, уже предлагали ничью, отвечает мой противник. Вы сами от нее отказались.
Сергей Резников. Человечность
Мирон опять избил Машку. Она уже не скрывала синяков, как раньше, стояла с опухшим лицом около меня. Потом робко попросила закурить. Я протянул пачку. Машка взяла сигарету дрожащей рукой и что-то проскулила в знак благодарности.
Третий день я думал о всех нас, и мысли не утешали. Как сказал Проф, картина деградации налицо.
Мы с Машкой стояли и курили какое-то время, пока я не решился и строго не спросил:
Вот скажи мне честно вы с Мироном каждый день пьёте? Постоянно водку сюда таскаете?
Машка съёжилась, тряхнула грязной шевелюрой цвета соломы, но ответила зло.
Нет у нас никакой водки, Макс.
Не ври.
Она молчала, жадно затягиваясь сигаретой.
Маша, продолжил я, стараясь говорить мягче, я не имею в виду именно водку. Коньяк, виски, любой алкоголь. Помнишь, какая ты была раньше красивая? В институте за тобой парни табунами бегали. А теперь, во что-ты
Заткнись! Хватит про это «раньше». Про это «помнишь». Понял?! Хватит!
Она бросила окурок и быстрым шагом удалилась в жилую секцию. Я успел услышать приглушенные рыдания.
Чёрт, как же всё хреново.
Я любил стоять здесь, подальше от людей. Это успокаивало. С высокого потолка пещеры светили фонари, порождая причудливые тени. Огромные ворота поблескивали металлом, создавая ощущение надёжности. Вдоль стен тянулись толстые кабели, где-то тихо гудели теплонасосы. Это вход в нашу цитадель, капитально запечатанный, защищённый от радиации, заразы, холода и чёрт ещё знает от чего, что гуляет на поверхности. С убежищем нам повезло, не зря жили недалеко от военной части. Вырубленное глубоко в скалах, оно притаилось под землёй, словно сказочный город. Склады с продовольствием, множество инструментов, техники, оружия, лекарства. Правда, со временем запасы стали иссякать, и люди всё чаще смотрели друг на друга с нездоровым блеском в глазах.
Лет через семь еды почти не осталось. Мы поняли, что обречены, но даже и не чаяли надежды выйти на поверхность. Аппаратура в комплексе стояла что надо. И радиационный фон показывала, и температуру снаружи, и чёрные тучи, ползущие над безжизненной землёй, где царила вечная зима.
Мы не выживем, сказал тогда Проф, придётся ещё урезать пайки.
Так и урезали, снова и снова. Старались в первую очередь кормить детей, выращивали грибы, даже овощи пытались. Но толку мало. Голод всё сильней сжимал костлявые пальцы. И мы знали: вскоре у каждого будет выбор умереть тихо и достойно, или в драке за кусок пищи, будто животное. Оставалось только надеяться, что до каннибализма не дойдёт, но я подозревал, что в таких замкнутых поселениях, как у нас, это всего лишь вопрос времени.
А потом всё изменилось. Я хорошо помню тот день.
***
Три года назад мы с Мироном, Владом и Профом нашли проход в смежное убежище. Мирон на самом деле Костя Миронов. Кличка привязалась по фамилии, ещё с юности. Три года назад он был совсем другим человеком, потому что не пил. За алкоголь тогда у нас наказывали строго, да и почти не было в те времена этого чёртового алкоголя.
На карте обозначался туннель, ведущий во вторую половину подземного комплекса. Но туннель завалило взрывом. Решили пройти через технологический проход, который кто-то начертил невзрачным пунктиром.
Мирон шёл впереди высокий и жилистый, бывший военный, до майора успел дослужиться. В камуфляже и в разгрузке он выглядел весьма внушительно, на шлеме горел фонарь, за плечом болтался автомат. В общем, экипировка полная. Кто знает, что нам встретится в соседней пещере? За Мироном следовал Влад бывший лейтенант ракетных войск, тоже при экипировке, только без шлема.
Мы с Профом плелись за ними. В спортивных куртках, с рюкзаками за плечами, мы походили на туристов. Хотя по пистолету тоже взяли. Проф больше для успокоения, стрелять всё равно не умел. В руке он держал счётчик Гейгера, иногда включал его, проверяя фон. Но прибор щёлкал вяло, радиации не наблюдалось.
И всё равно, зря мы спецкостюмы не надели, сетовал Проф.
Слушай, ну что ты за человек? пробасил Мирон, мы ж договорились, зафонит вернёмся. Ты сам представь, каково это лезть в узкую щель в антирадиационном костюме. Всё уже обсудили, а ты всё снова, да ладом.
Молчаливый Влад лишь осуждающе покачал головой.
Да, Проф тот ещё зануда. В своих дурацких очках, замотанных изолентой, вечно нечёсаный, он походил на занюханного препода из провинциального училища. Но если честно, без него мы бы не выжили. Одно только то, что он реактор запустил, дорогого стоит. Я уже не говорю про систему отопления, диагностику, связь.
В то время Проф ещё любил поговорить.
Видал картину Теодора Киттельсена «Она ходит по стране?» внезапно спросил он меня.
Хрен её знает, название вроде знакомое, соврал я. А что там?
Чума. В виде уродливой и жуткой старушенции с граблями, которыми собирает жизни. В последнее время мне кажется, что она рядом. Ходит по нашему убежищу. Только я назвал бы её не чумой, а голодом.
Да, кэп, точнее, Проф, я в курсе что нам хана, если не найдём склады, невесело пошутил я.
Он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
Склады, Максим?! Ты думаешь, они спасут нас? Да, возможно. На время. Но это только отсрочка. Мы обречены, и я не знаю, что делать. Раньше думал, что наверху не всё так глобально, лет двадцать и планета хотя бы частично восстановится. Но приборы не врут, там только хуже и хуже. Температура падает с каждым годом, облачность почти не рассеивается, радиационный фон не снижается, другие убежища на связь не выходят.
Эй, вы, умники! Чего там залипли? позвал нас Мирон.
Проф расправил плечи, будто старый ворон крылья, и двинул дальше по туннелю. Я, вздохнув, пошёл за ним.
Он прав. Ну, найдём мы ещё продовольствия. На сколько его хватит? Пять лет? Семь? Хотя, может, и на дольше. Нас чуть больше сотни здесь теперь, а когда-то было почти двести человек. И без расчётов Профа ясно, что мы вымираем.
Вот он. Мирон подсветил фонарём узкий лаз в стене. Рядом беспорядочными каменными глыбами ощетинился завал, перекрывший туннель. Я посветил на него. Засыпано всё плотно, даже утрамбовано.
Мы уже приходили сюда на прошлой неделе и подготовились. Сначала думали, что туннель завалило наглухо и ловить нечего, но Проф принёс геофизические приборы и обнаружил за завалом пустоту. Боковой лаз тоже нашли благодаря геофизике, пришлось освободить его от грунта, дальше проход оказался вполне просторным. Стоит только наклониться, можно вполне себе идти потихоньку.
Действуем по обстановке, скомандовал Мирон. Если станет слишком узко, рюкзаки оставите. Я иду впереди. Проф, ты сразу за мной. И фон меряй. Максим за Профом. Влад замыкающий.
Лаз то сужался, то вновь становился шире. А вскоре мы могли идти вполне свободно, даже не пригибаясь. Вдоль стен тянулись пучки кабелей. Электрика, слаботочка подметил я. До войны наша база была единым целым. А что, если на другой стороне тоже люди? Оголодавшие и озверевшие. Если они накинутся и разорвут нас на части, а потом набьют нашим мясом свои утробы? Эти мысли всё не давали покоя, от них позвоночник сковывало холодом. Идти не хотелось, и я то и дело сбавлял темп. Но недовольное бурчание Влада за спиной вновь подгоняло меня. Нельзя сказать, что мы не думали об этом раньше. Связь работала, и мы несколько раз пытались вызвать «ту сторону». В ответ получали только гудки. Судя по интерактивной схеме, которую Проф нашёл в компе, там почти всё было обесточено. Это вполне подтверждалось холодом, чем дальше мы шли по туннелю, тем сильнее сжимал он объятия.