Вроде бы и не было заступников у русичей за волхвов и за волховские поселения, которые бы с мечом в руках выступили и не дали лихое дело сотворить, но не все так было однозначно. Чуяли князь и его ближайшие соратники, что Русь притаилась и пристально так наблюдает за ними сотнями тысяч пар глаз. И дело было в том, что бедокурить можно было до определённой меры. Преступив ее, князь, хотел того или нет, оказывался в невыгодных для себя условиях. А этого Владимир больше всего не хотел допустить, понимая, насколько слаба пока еще его власть даже в Киеве, в городе, где, по сути, уже половина населения не была русских кровей.
Киев, я ответственно скажу, все больше становился городом пришлых людей, в первую очередь варягов, хазар, выходцев из Европы и Византии. Сюда, как бабочка летит на свет, сходились со всех сторон света. Речь звучала на Подоле самая разная. Но даже в Киеве приезжие вынуждены были соблюдать определённые правила и законы. Так получалось, что все без исключения должны были чтить Правь. Свод ее правил был основанием для купеческого дела и соблюдался уже даже не столетия. Так что «пережитки», как будут называть законы дедов-прадедов в будущем, были еще очень и очень сильны в наши времена. Владимир сам в какой-то мере их соблюдал, несмотря на то, что хотел жить так, как ему вздумается.
Ни для кого не было секретом то, что князь был женолюбом. А раз так, то ислам, где разрешалось иметь нескольких жен, вполне подходил ему. Русичам несвойственны были семьи и отношения, при которых у одного мужчины было две-три жены. Владимир же жил, как многоженец. И количество женщин у него исчислялось даже не десятками. Другое дело, что иногда Владимир слабел. О приступах болезни, которые вызывали мужскую немочь, я уже говорил, но после них князь набрасывался на все, что имело женское подобие, с удвоенной силой, как бы навёрстывая упущенное. Владимир, честно говоря, поначалу даже желал принять ислам, но Добрыня, жестко поговорив с подопечным, разъяснил ему, что и к чему. Больше вопросов у Владимира не возникало. Правда, то было чуть раньше событий, о которых веду речь.
Что касается схода, то князь, обведя взором собравшихся, а было их больше двух десятков мужей славных и сильных силушкой и другими добродетелями, предложил каждому из них высказаться по поводу того, что они видели. Что было удивительным, князь внимательно слушал ответы мужей, которые все, как один, высказались за то, чтобы меня после победы в забавах богатырских в дружину призвать. Более того, Варгун, оказывается, выступил с предолжением сделать меня сразу даже не десятником, а сотником. Говорил Варгун спокойно и с силой речи умные. Умел воевода сказать, чтобы дело в выгодном свете представить, суть изложить и в грязь лицом не ударить. Князь, выслушав его, перевел взгляд на Вышеслава и спросил:
Что думаешь, воевода?
Вышеслав со скамьи поднялся, вздохнул и говорит:
Правду Варгун сказывает. Илью надобно к воинскому делу привлечь. Сила немереная в нем дремлет. Эту бы силу да поставить на доброе дело. За Ильей пойдут.
А тебя не смущает, что Илья считает себя волховским воспитанником, что его в народе родичем кличут?
Так и на руку нам это, поразмыслив, дал ответ Вышеслав. Родичи, стало быть, за Ильей пойдут. Ему доверяют. Илья гордость родичей. Все видели, что с варягом сделали, который на него с ножом кинулся.
Так-то оно так, засомневался князь. Как бы не вышло что-то. Кто его знает, что ждать от Ильи.
Родич против князя не пойдёт, уверенно заявил Варгун.
Владимир посмотрел на него, и в голову ему пришла мысль, которая здесь же была и озвучена.
Ты Ильей и займешься, коли за него стоишь. Поедешь к нему и скажешь, что все, что между нами было говорено, в силе остается. Спросишь, что он хочет. Будешь моим поверенным с сегодняшнего дня. Задание тебе даю важное. Будешь за Ильей присматривать и помогать ему, мне обо всем докладывать. Понял?
Все сделаю.
Я землицу обещал. То дело помню. Спросишь у Ильи, когда к нему придешь, где он хочет поселиться. Надо же помочь добрым молодцам, но прежде разузнаешь, не передумал ли Илья. Как выздоровеет Илья, так к нему и явишься.
Варгун, как князю и обещал, со мной переговорил, все разузнал и такой ответ принес: мол, Илья ничего не передумал, все также спрашивает, крепко ли твое слово. Что до землицы, то хотели бы место Илья и его помощники взять сразу за Печорами или на Выдубичах. Там и до Киева рукой подать и приволье.
Добрыня, Фабий, Инуфим, когда Владимира посланник княжеский словом уважил, между собой только лишь переглянулись. Варгун ушел, а тишину нарушил голос Добрыни:
Волховской выкормыш хочет, чтобы земли, которые от волхвов остались, ему были переданы.
Нам вои добрые нужны, поразмыслил вслух Владимир. Почему бы не дать и от податей не освободить? Места на Выдубичах, на Зверинце хватает. Там и сотни изб можно срубить, а не десять или двадцать. Я не вижу причины отказывать. Хуже будет, если я начну крутить-вертеть. Не ты ли мне говорил, что такое поведение не красит князя?
Надо Илью уважить, вместо Добрыни ответил Фабий. Князь прав. Больше беды на себя накличем, если не выполним обещание. К Варгуну надо бы нашего преданного слугу приставить в помощь, при этом Фабий посмотрел на Инуфима, который, впрочем, никак не отреагировал на его пристальный и изучающий взгляд.
Владимир, глядя на Фабия, усмехнулся. Ему в частной беседе Фабий уже такое предложение делал.
Да, наш глаз не помешает. Быть посему. Инуфим, что скажешь?
Помощник Фабия сделал паузу, после которой почти ласково изрек:
Помогу чем смогу богоугодному делу
Инуфим, оборвал советника Владимир, елей не лей. Говори четко и по существу. Не на проповеди. У нас тебя не поймут среди простых мужей.
Я уже объяснял, как себя нужно вести, но требуется некоторое время на привыкание к новым условиям. Не успел обжиться на месте после Византии Инуф, но дело знает, как делать, пояснил Фабий.
Твой помощник меч в руках держал? Если нет, то его уважать не будут, что бы он себе по нос не бормотал, прояснил ситуацию Владимир.
Научен я божьей милостью с мечом управляться.
Владимир поморщился, а Добрыня расхохотался. Один только лишь Фабий на лице не изменился.
Тут без обид, но заморышей у нас не поймут, сказал, как отрезал, князь.
Инуфим справится, заверил присутствующих Фабий. Я ему в помощь еще людей направлю.
И кого? поинтересовался Владимир.
Есть у меня на примете несколько мужей, уведомил Фабий. Помощник Бирсака, некто Регда, может на дело это согласиться. К тому же можно и со Златогором поговорить. Мы можем даже Илье условие поставить: или он имеет дело со Златом, или не будет ему в полном размере обещанной помощи, поскольку нас не уважил.
А что, Злат неплохая кандидатура, откликнулся на предложение Фабия князь. Только не знаю, захочет ли он в это дело всунуться.
Я думаю, что смогу его убедить.
Ты у нас, как я вижу, умеешь дела ладить, но вначале надо бы, чтобы Илья согласился. Он ведь ничего пока конкретного не сказал, вставил Добрыня, которому такое активное участие Фабия в деле не очень-то и нравилось.
Варгун от моего имени с ним переговорит. Илью пока что торопить не будем. Пусть отлёживается, вынес вердикт Владимир.
Отлёживается? усмехнулся Добрыня. Добрые людни говорят, что Илья уже свои колоды, которые поменьше, таскает. Силен, куда тому медведю.
И силу эту надобно использовать нам, дополнил Добрыню Фабий.
Только не так, как это делал Исихор, напомнил Фабию Добрыня.
В ответ сменщик Исихора только лишь вздохнул и повел из стороны в сторону головой, отгоняя неприятные мысли.
Ты хоть ведешь себя нормально, внезапно высказался Владимир, наблюдая за Фабием. Глаза на небеса не воздеваешь и не сопишь притворно, не бормочешь себе под нос непонятно что. Родичи думают, что таким образом их проклинают. Недавно одному «божьему человеку» намяли бока, поколотив дубинами, еле ходит. Я дал задание поймать и наказать, но сами знаете, тут действовать с оглядкой надобно.