Мне совсем не хотелось идти, я боялся идти, но предлог, чтобы не ходить, не подворачивался, и смысла оттягивать не было, да и времени тоже… Когда я вошел, Наташа жарила котлеты.
-Где ты был? - спросила она, не оборачиваясь.
-Руслан выбросился из окна, - сказал я.
-Живой? - спросила она.
-В больнице, - сказал я. - Бедро и таз.
-Это надолго, - сказала Наташа. - А как Элла?
-Элла плачет, - сказал я. - Серега напоил ее бромом.
Бедная девочка, - сказала Наташа. - Тоже долго не продержится. Ты будешь есть?
Я вдруг почувствовал тошноту - то ли от голода, то ли от бессонницы, то ли все-таки накурился.
-Буду, - сказал я. - Только я попью сначала чего-нибудь.
Наташа налила в стакан оставшееся вино. Стакан запотел. Вино было терпкое и, кажется, чуть солоноватое.
-Я никакого гарнира не делала, сказала она. - Хочешь, вермишель отварю?
-Не надо, - сказал я.
Поели мы молча. Наташа собрала тарелки и положила их в мойку.
-Спасибо, - сказал я.
Наташа не ответила. Я обратил внимание на пепельницу. Окурков в ней прибавилось. Наташа тоже не выдержала. Я постоял у окна, потом прошел в комнату. Наташа сидела на диване, обхватив колени руками. Я погладил ее по голове. Она поморщилась:
-Не надо, Вадим.
-Почему не надо?
-Не надо. Не хочу.
Я сел с ней рядом - рядом, но не вплотную.
-Ты видел Руслана? - спросила Наташа.
-Серега разговаривал с врачом, сказал я.
-Ясно, - сказала Наташа и замолчала.
Я поймал себя на том, что сижу в самой детсадовской позе; спина прямая и руки на коленях, - но никак по-другому сесть не мог, это было бы неестественно. Пусто было в голове, пусто и холодно в том месте, где должна быть душа. Завтра начнется новая жизнь, но это не трогало, потому что сегодня кончится старая и единственная.
-Неужели все? - тихонько спросила вдруг Наташа; она спросила это недоверчиво, а губы ее обиженно скривились, как будто она хотела заплакать, но я знал, что она не заплачет. - Неужели на самом деле все?… - Я промолчал.
Наташа вскочила и стремительно прошлась по комнате. - Господи, хоть бы… - она не договорила, остановившись у окна. Что-то там происходило, за окном.
-Дождь, - сказала она, обернувшись. - Наконец-то… Только теперь я услышал звон капель о стекло. Туч не было, и продолжало светить солнце, и с чистого неба падали крупные веселые капли. Мы стояли и смотрели на дождь.
Слепой дождь - это к счастью. Потом я спохватился и открыл окно. Арбузный запах свежего дождя и мокрой пыли ворвался в окно и закружил по комнате.
-Как жалко… - вздохнула Наташа. - Как все могло быть по-другому. И ведь никому не скажешь, не предупредишь…
Это верно, подумал я. Именно не расскажешь и не предупредишь. Это они продумали как следует.
-Как хорошо нам было бы вместе…
Дождь перестал внезапно, как и начался, от асфальта поднимался пар, на нем появились сухие пятна, хотя с деревьев еще капало. Под окном вдруг раскричались воробьи, а над домом напротив встала радуга - немыслимо яркая и сочная, добрая, теплая, умытая…
-Ты умеешь стрелять? - спросила Наташа, спросила еще тогда, ничего, конечно, не зная о будущем, о наших судьбах и о судьбах многих других, оказавшихся причастными…
-Умею, - ответил я.