Давай, пройдись туда-сюда, говорит Том. Не пытайся подражать моделям. Все проще: иди, и все.
Набрав в грудь воздуха, я выталкиваю себя из кресла и взмахиваю руками, чтобы выпрямиться. Пальцы на ногах тут же начинают вопить: «Ты с ума сошла, втискивать нас в треугольник? У тебя ноги не треугольные!» Я видела тьму модных показов по телику и все такое. И смотрела «Топ-модель по-британски». Я знаю, что модели ходят не как нормальные люди. Когда Клара Киз демонстрировала «Викторию Сикретс», она шла, как все они, нога за ногу. Может, и мне попробовать? Или лучше просто сосредоточиться на том, чтобы не сломать ногу?
Разворачиваясь, я шагаю к двери. Ноги подворачиваются в лодыжках. Одна туфля немного велика и все время хочет соскочить. Я будто оказалась дома, в пижамке со свинкой Пеппой, мне четыре года, и я напялила мамины шпильки. И хохочу так, что голова отрывается. Фотография до сих пор стоит на каминной полке.
Смотри вверх, а не под ноги, дорогая, командует Мэгги, когда я добираюсь до двери.
Кивнув, я пускаюсь в обратный путь. Левая лодыжка подворачивается, и я оступаюсь.
Не сжимай кулаки, малышка. У тебя такой вид, будто ты вот-вот бросишься в драку. Я и не замечала, что стиснула кулаки. Пусть руки свободно висят. И лицо расслабь.
Я делаю еще шаг и немного расслабляюсь. Даже начинаю двигаться чуть быстрее.
Хорошо, золотко, достаточно, говорит Мэгги. Господь целует наши намерения.
Очень плохо, да?
Том улыбается.
Все прекрасно. Мы видали и похуже, намного хуже.
Абсолютно, соглашается Ро. Сто процентов, что это поправимо.
Тут наконец рот открывает мама.
Значит ли это, что вы хотите взять Яну на работу?
Том, Ро и Ческа поворачиваются и смотрят на Мэгги, а та выдерживает драматическую паузу.
Миссис Новак. Я не часто говорю такое, поэтому дайте мне насладиться моментом. Я не выпущу вашу дочь из этого офиса, пока она не подпишет с нами контракт. Я лягу поперек дверей, если потребуется. Мэгги улыбается, и глаза у нее блестят. Перегнувшись через журнальный столик, она берет обе мои руки в свои. Яна, солнышко, для нас будет охренительной честью, если ты согласишься подписать контракт с модельным агентством «Престиж». Ну, что скажете?
Развитие
И что это такое? спрашивает Ферди. Ой, нет, погодь, надо костер потушить, а то полиция опять нас остановит.
Мы играем в «Последнюю фантазию».
Я снова в реальном мире. Моем мире. Нашем мире.
Да блин. Вот так. Я заставляю Игниса бегом вернуться в лагерь, прежде чем он сядет в машину. Развитие это ну, не знаю Развитие.
Вот сейчас ты реально помогла, детка, спасибо.
Я хрюкаю и ставлю игру на паузу, чтобы сосредоточиться и как следует ему надавать в игре. Сегодня я целый день рассказываю Сабе и Лорел в общем чате, Милошу дома и уже слегка выдохлась. Махнув в воздухе обеими ногами, я пересаживаюсь и разворачиваюсь лицом к Ферди, а не к телику. Вытянув ногу, хочу погладить его по щеке босым пальцем, но он отбивается, потому что считает мои ступни слишком большими и грубыми.
Перестань! просит он. Я сейчас блевану!
Я смеюсь так, что чуть не падаю с кровати.
Наверное, Развитие это что-то вроде обучения или тренинга. Том говорит, что я уже старовата, чтобы быть начинающей.
Тебе всего-то шестнадцать. Ферди перегибается через меня, чтобы дотянуться до пакета чипсов «Уокерс Сенсейшен. Сладкий чили». Кто-то говорит, что бывают чипсы вкуснее, чем «Сенсейшен. Сладкий чили», но эти люди врут. У Ферди мама с папой часто задерживаются на работе допоздна, а сестра работает в ночную смену в супермаркете «Асда», так что квартира в нашем распоряжении. Мы зависаем в его захламленной комнате сидим, скрестив ноги, на узкой кровати, а с постеров на стене на нас таращатся Харли Квинн, Дейнерис Таргариен и Дэдпул.
Я знаю, но часто они приглашают девчонок, которым, типа, лет двенадцать-тринадцать.
Он морщит нос.
Фигня какая-то.
Нет, они ждут, когда им исполнится шестнадцать, раньше договор не подписывают. Это не детский труд. Он протягивает мне пакет чипсов. Ферди, опять оставил мне одни крошки. Ну ты и гад.
Он ухмыляется.
Это не крошки, это фрагменты. Улавливаешь разницу? Он целует меня. Губы пахнут сладким чили. И что будет дальше?
Ну, я начну заниматься. Пока что я еле-еле смогла пройти по прямой. Ты бы обхохотался, если б увидел меня. А еще на следующей неделе я снова туда поеду, чтобы сделать несколько «цифровых» фоток для портфолио. И, наверное, они меня подстригут
У Ферди округляются глаза.
Серьезно? А как?
Чтоб я знала. Коротко, наверное.
И ты согласна?
Мне параллельно. Я провожу ладонью по бесформенной шапке волос. Сейчас они падают мне на грудь, жидкие концы все еще светлее корней: в прошлом году я умоляла маму разрешить мне сделать мелирование. Она сдалась, но результат меня ужаснул. Вместо светлых и каштановых прядей получилось что-то грязно-желтое, напоминающее по цвету старую половую тряпку.
Странно, что ты такая спокойная, учитывая, что только что подписала контракт с потрясающим модельным агентством.
Я пожимаю плечами.
Когда я начинаю об этом думать, странно себя чувствую, поэтому стараюсь не думать.
Странно?
Я качаю головой. И кручу на указательном пальце серебряное кольцо с черепом, которое Ферди подарил мне на шестнадцать лет.
Сама не знаю. Как-то многовато всего.
Ты же знаешь, ты не обязана соглашаться.
Ага. Нет, все нормально. Просто в прошлую пятницу я думала только о том, какие предметы выбрать на следующий год. И уже подумывала о том, чтобы после школы поступать на биологический факультет. У вас-то с Сабой полный порядок. Вы знаете, кем хотите быть, когда вырастете.
Он склоняет голову к плечу.
А ты нет?
Я пожимаю плечами.
Ты же знаешь, что нет.
Я правда, правда не знаю, и это меня до смерти пугает. В школе весь народ разделился на две части. Тупые безмозглые клоны вроде Хезер Дейли, которая хочет попасть на «Остров любви»[9], ходить в бикини и прославиться. И люди вроде Ферди, у которых, кажется, уже все расписано: какой универ, какой факультет, какое будущее.
Я же не знаю ничего, и это «ничего» такое огромное, что иногда я боюсь, что оно меня раздавит. Мне ничего не приходит в голову, кроме того, чтобы рубиться в «Последнюю фантазию», обжиматься с Ферди и сидеть в парке с подругами. Все это очень круто, и у меня не получается думать о будущем.
Если я на это решусь, все все изменится. Это страшно. У меня от этого просто мозг взрывается. Знаешь что? Я всегда чувствовала: со мной случится нечто подобное, но не сейчас, а в двадцать два где-то. Типа: «Та-дам, а вот и я, твоя работа!»
А что, если это и есть тот самый случай только на несколько лет раньше?
В таком ключе я об этом не думала.
Ферди берет меня за руку.
И еще, ку-ку, я-то не изменился. Что бы ни случилось, я всегда буду таким же.
От этого мне становится легче.
Обещаешь?
Обещаю.
Вот за что я люблю Фердинанда Каи. Наверное, он мой якорь. Отложив свой пульт, я тянусь к нему, чтобы поцеловать. Я запускаю пальцы в его лохматую черную шевелюру волосы у него не такие длинные, как у меня, но все-таки длинные. Он замирает, потом снимает очки, и мы снова целуемся.
Бывает два типа поцелуев: поцелуй и я бы сказала, стартовый пистолет. Наверное. Этот, сейчас, очень смахивает на вступление. Он длинный и голодный. Мы вместе ложимся, и я вытаскиваю из-под задницы пустой хрустящий пакет. Теплые руки уже пробрались под мой топ и дотянулись до груди.
Ты что, в бикини?
Я и забыла про это.
Ой, да. В агентстве надела.
Прямо мисс Америка.
Дети это будущее что-то, что-то и мир.
Мы снова целуемся. Он тянет мой топ вверх. Я стягиваю с себя топ. И заодно расстегиваю лифчик купальника, а то в нем глупо как-то. Мы прижимаемся друг к другу, тело к телу. Это моя любимая часть. Его пальцы, нежно-нежно касаясь кожи, блуждают по моему бедру, животу, соскам, и от этого у меня мурашки, это восхитительно. Я завожусь в одну секунду.