Ну ладно, Свет, я тоже пойду, засобиралась я. Света лишь уныло кивнула, а я выскользнула в коридор. Мы вместе со светловолосым обулись, спустились вниз по лабиринту лестниц и вышли в прозрачную ветреную ночь, в самую настоящую, хотя дома на Светиных часах (посмотрела перед уходом) не доходило и до семи.
Тебе куда? спросил меня парень. Поздно, заблудишься. Давай провожу.
Шестьдесят четвертый дом, ответила я, задумавшись по привычке, все хотелось назвать какую-то, ну хоть какую-нибудь улицу, которой не существовало в природе.
В нашем районе?
Да.
А подъезд?
Второй.
О! Ты на каком этаже?
На третьем.
А я на четвертом. Соседи! Саша, протянул мне руку мой спутник.
Я оторопела от такого серьезного и вежливого отношения и, не веря сама себе, протянула руку в ответ:
Яна.
Рука у Саши была хорошая теплая, суховатая.
Мы пошли по городу, сворачивая на изгибах безымянных улиц, обходя лужи. Впервые этот город показался мне красивым.
А я тебя чё-то ни разу не видел, вопросительно сказал Саша.
А мы недавно переехали. В начале августа.
А-а-а. Откуда?
Из Омска.
Здесь много омичей, кивнул Саша. А мы из Кургана. Четвертый год уже. Ну чё, нравится?
Я пожала плечами.
Дыра, подтвердил мой спутник. А чё делать? Надо на квартиру здесь зарабатывать и валить.
Это точно, многозначительно поддакнула я.
У двери моей квартиры Саша снова пожал мне руку:
Ты заходи в гости, Яна. У меня сестра, Танюха, почти твоя ровесница. Она тут всех малых во дворе знает, познакомит, если чё. Тут Саша нажал за меня на кнопку звонка, до которого я дотягивалась с трудом, и исчез в пролете этажей.
Утром я похвасталась Свете, что подружилась с Сашей. Света только отмахнулась:
Чё гонишь?
Она была сегодня явно не в духе и с ненавистью хрустела своими яблоками на переменах, а мне даже не предложила.
Таню я повстречала через несколько дней в подъезде. Высокая худая девочка поднималась по лестнице.
Девочка, извини, а ты случайно не Таня? смущенно выпалила я.
Таня, ответила девочка и подняла на меня свои большие, почти иконописные глаза. Она была хорошенькой. Про таких детей не говорят «красивые» говорят, «чистенькие», «лапочки». Светлые, почти до пояса волосы обрамляли правильное детское лицо, чистое, без единой помарочки. Аккуратные руки, тонкокостная фигура, высокий, абсолютно кукольный лоб, сверкающий свежей белизной. На ее опрятном фоне я смотрелась «цыганушкой».
А мне про тебя Саша говорил, сказал, что ты здесь всех знаешь, начала я знакомство.
Да, гордо подтвердила Таня. Я почти всех тут А тебя как звать?
Яна.
Подожди меня здесь, я хлеб домой занесу, и пойдем гулять. Я тебе наше озеро покажу.
Как легко в детстве обретать людей! Море общих интересов, пять минут кратких выяснений, кто ты и что и вот у тебя уже появился новый навсегда-навсегдашний друг!
Таня привела меня на озеро. До этого я не знала, что в моем новом городе есть настоящее озеро. Впрочем, озеро как раз было ненастоящим. То есть оно было, огромное, темное, мутно-блеклое, но оно было техническое, как объяснила мне Таня, а значит, как будто бы и не озеро вовсе. Но все-таки это была вода. Нам, приехавшим из своих городов на больших реках, было сложно привыкнуть к песку, тундре и мелким, затерявшимся среди этого пейзажа болотцам. Вдоль берега валялись автомобильные шины, железки, потускневшие обертки от шоколада и конфет, потерявшие ныне свой завлекательный блеск, бутылки и банки из-под пива, а также стояло не пойми откуда взявшееся кресло с вылезшими наружу пружинами. Черная вода омывала свои богатства и изредка утягивала самые легкие и привлекательные из них внутрь, в свое бездонное чрево. Мы пошли по берегу. Ни кустика, ни травинки. А только песок, песок, бурый, иногда доходящий до черноты, а где-то светлый, как будто настоящий, с прожилками маленьких камешков. Ветер нес его в город. Дождь закончился. И теперь вот уже который день дул пронизывающий северный ветер, петляя по улицам.
Таня строго посмотрела на меня своими лучистыми детскими глазами и спросила:
А ты знаешь, что такое «трахаться»?
Этот вопрос завел меня в тупик. Я знала, что можно вот, например, трахнуть кулаком по столу. Ну да, догадалась я, а если много кулаков, они что делают? Правильно, трахаются об стол. Я радостно закивала мол, знаю, поняла.
А «трахаться» и «сношаться» знаешь чем отличаются? снова задала мне вопрос эта чистенькая аккуратная девочка.
Я была побеждена. Этого я, конечно, не знала.
Трахаются лежа. А сношаются стоя, объяснила мне Таня. Вот мои мама с папой трахаются, я сама подглядывала, а Сашка с Юлькой, наверное, сношаются, но я не видела.
Я была придавлена количеством новой информации, свалившейся на меня.
А кто такая Юля? спросила я.
Сашкина девушка. Ей уже семнадцать. Они поженятся годика через три, объяснила Таня.
Настроение у меня испортилось. Саша уже несколько дней казался мне самым лучшим и красивым человеком, которого я встречала в жизни. Наверное, это и называется «влюбилась», но тогда я про это не думала. Влюбиться было оскорбительно, влюбиться значит стать посмешищем всей школы, обозначить перед миром свою беззащитность. Влюбленного всегда можно заставить краснеть, крикнув, например, на весь класс: «А он мне сам говорил, что Машку любит!» И все, человек сражен наповал, опозорен перед всем обществом. Поэтому про Сашу я молчала в тряпочку. Но перед сном представляла, как выйду за него замуж, когда вырасту. Наличие какой-то Юли разбило все мои мечты и планы. Правда, терзания были недолгими. «Ничего, успокоила я себя, когда я вырасту, эта противная Юля уже помрет от старости, и тогда Саша женится на мне».
Пойдем к пацанам за гаражи, у них там шалаш есть, Димасик построил, предложила Таня.
Я закивала головой и радостно вцепилась в руку своей новой подруги. С ней было хорошо. Она всегда знала, что делать.
Уже к вечеру я была бесповоротно влюблена и очарована Таней. Эта светловолосая кудрявая девочка знала абсолютно все про всех, она была просто кладезь неиссякаемых историй про то, как кто-то с кем-то поругался, а потом помирился, как вот этот вот дядька увел жену у вон того, а потом ее бросил и закрутил с крашенной из пятого подъезда, сыпала подробностями из жизни всех семей, проживавших в нашем дворе, с такой легкостью и скоростью, как опытный жонглер подбрасывает и ловит мячики. В довершение ко всему Таня умела играть на пианино саундтрек из сериала «Элен и ребята», довольно похоже срисовывала в тетрадь диснеевских персонажей и имела настоящую Барби с гнущимися руками и ногами. Ну и самое главное у нее был брат Саша. В общем, Таня являла собой само совершенство во всех сферах жизни. Меланхоличная толстая Света была забыта, теперь единственной стоящей девчонкой во всем городе я считала Таню. Только с ней можно было делиться тайнами, только она могла объяснить самые замысловатые и затейливые секреты мироздания.
Остальные дети теперь для меня тоже делились на две категории те, кого Таня приняла в свою компанию, и те, с кем Таня не водилась. Я потеряла счет дням, счастливая неслась в школу и еще быстрее бежала обратно закинуть сумку, переодеться и наконец подняться на четвертый этаж (десять ступенек вверх) к моей новой подруге. Обычно мы наскоро обедали, делали уроки, а дальше можно было только гадать, что сегодня взбредет в голову Татьяне. Иногда мы переодевались в платья Таниной мамы и до упаду танцевали под модную тогда Линду. «Мама-мамарихуана», выкрикивала я, путаясь в длинных юбках, и представлялась статная загадочная женщина, мама какого-то там Хуана, которая хоть и не крапива, но трогать ее было нельзя по причине, видимо, скверного характера. Самой любимой была игра в школу. Составлялся журнал, распределялись классы. В моем учились Пугачева, Варум, Свиридова, Маликов и почему-то Глеб Самойлов, в Танином Распутина, Губин, весь состав группы «Иванушки International» и обожаемая нами Линда. Наши ученики бесконечно дрались между собой, получали двойки, а нам, двум строгим учительницам, ничего не оставалось, как выяснять между собой, кто виноват в очередном конфликте. Реальная ссора чуть не разгорелась, когда моя ученица Анжелика Варум влюбилась в Таниного ученика Андрея Губина и Таня настаивала на собрании педсовета, а я убеждала ее, что любой человек имеет право на любовь, пусть даже он еще учится в школе.