Но только по этому!
— Хорошо, почему же ты не хочешь, как я, быть Растиньяком?
— Кем-кем? Растиньяком? Бальзака, стало быть, почитываем? Думаешь, ты похож на этого типа?
— Нет, это не я придумал, это сказала Атийе-ханым, жена Саит-бея.
— Ну и семейка, — раздраженно бросил Мухиттин. — Чему ты у них только не научился!
Омер вскочил на ноги.
— Друзья, постарайтесь меня понять! Я ведь о чем говорю? О том, что хочу жить полной, насыщенной жизнью! Понимаете? Мы уже десять лет друг друга знаем. Не смотрите на меня так! Я знаю, в этом моем желании есть, может быть, что-то маниакальное. Пусть так. Но я знаю, чего хочу! Нам дана одна жизнь. Давайте задумаемся, как надо ее прожить. Никто об этом не думает! Ты, Мухиттин, хочешь сказать все своими стихами. Достаточно ли этого? Терпеть, писать стихи — и все? Зачем ждать, пока тебя оценят? А ты, Рефик, готов раствориться в семейной обыденности. Я ничего не говорю — пожалуйста! Но постарайтесь понять меня! А то вы на меня так смотрите, что я иногда просто пугаюсь.
— Ну бояться нас, дружище, не надо! — заметил Мухиттин.
— Сколько лет мы уже знаем друг друга! — сказал Омер и подошел к Мухиттин: — Встань, дай мне тебя обнять!
— Ты как пьяный, честное слово, — сказал Мухиттин, однако все же встал. Похоже, он тоже был взволнован. Друзья, улыбнувшись, обнялись и расцеловались.
Рефик тоже почувствовал, что разволновался. Ему захотелось встать и присоединиться к друзьям, но он так и остался сидеть, вспоминая свои недавние слова, думая о Перихан и о том, какой она выглядит в глазах Омера и Мухиттина. Как-то неловко ему было.
— Как в студенческие годы! — провозгласил Омер.
Рефик наконец тоже поднялся на ноги.
— А помните, как однажды на лекции по сопротивлению материалов… — Увидев, что друзья уставились на дверь, он тоже повернулся в ту сторону. — А, папа, это ты…
Джевдет-бей, облаченный в голубую пижаму с белыми полосками и длинный халат, увидев их, тоже удивился и остановился у двери — сначала, должно быть, хотел уйти незамеченным, но потом понял, что не удастся, и обрадовался, что в такой поздний час нашел себе развлечение. Медленными шагами побрел на свое привычное место.
— Добрый вечер, молодые люди, добрый вечер. Что-то мне нынче не спится.
— Мы, наверное, сильно расшумелись? — спросил Омер.
— Нет-нет. Это от старости. И в желудке какая-то тяжесть. Наверное, переел за ужином, — сказал Джевдет-бей и смущенно прибавил: — Красивая у меня пижама?
— Ничего не скажешь, эфенди, очень красивая! — сказал Мухиттин с насмешливым выражением на лице.
— О чем разговариваете? — спросил Джевдет-бей, аккуратно усаживаясь в любимое кресло. — Ну-ка, расскажите!
— О том, что нужно делать в жизни, — ответил Омер.
— Ишь ты! Ну и что же?
— Пока еще точно не решили.
— Да что же может быть проще? Нужно работать, любить, есть, пить, смеяться!
— Но должна же быть в жизни какая-то цель! Мы как раз об этом спорили.
Джевдет-бей приложил ладонь к уху:
— Цель?
— Да, папа, главная задача всей жизни. Об этом они и говорят, — сказал Рефик.
— И пусть себе говорят. — Джевдет-бей даже не пытался казаться вежливым. — А ты такими вопросами голову себе не забивай. Ты женат. Твои цели теперь понятно какие. Семья и работа. Ну а еще о чем вы тут беседовали?
— Я еще говорил о Саит-бее, — вспомнил вдруг Омер. — Вы знали его отца, Недим-пашу.