— Молодые инженеры тоже с вами, говорю! — сказал Керим-бей и покачал головой, показывая, что больше повторять не намерен. Потом, полуприкрыв глаза, посмотрел на Омера с Назлы и спросил: — Вы уже поженились?
«Впрочем, какое значение может иметь то, что вы скажете, в моем мире?» — как всегда, говорил его взгляд.
Когда Керим Наджи удалился, Рефет-бей, обрадовавшись представившейся возможности пошутить, сказал:
— Не человек, а целое государство: и землевладелец, и подрядчик, и депутат!
Но Мухтар-бей его не расслышал, потому что над стадионом вновь с устрашающим ревом пролетали самолеты. Трибуны аплодировали, некоторые зрители что-то кричали, задрав головы в небеса.
Глава 44
НАДЕЖДЫ ДЕПУТАТА МЕДЖЛИСА
Мухтар-бей быстро поднялся по лестнице, заглянул в гостиную, потом в спальню дочери, надеясь увидеть Назлы, но ее нигде не было. Тогда он зашел в свою комнату, закрыл дверь и бросился на кровать, словно готовый расплакаться ребенок. «Вот всё и кончено! Теперь начнется новое! Что же будет? — бормотал он, глядя в белый потолок. — Смерть — это ужасно. А я — ничто. Рядом с ним я просто ничто. — Он готов был расплакаться, но пристыдил себя. — Как это все ужасно. Все тщета… Что же будет?»
То, чего все ждали и к чему готовились, случилось десять дней назад. Ататюрк умер. Сегодня его тело было доставлено на место временного упокоения — в Этнографический музей, и вся Анкара пришла туда, чтобы проститься с ним. Принимая участие в траурном заседании меджлиса, Мухтар-бей плакал вместе со всеми. Испугавшись, что снова расплачется, он решил было не участвовать в траурной церемонии в музее, но потом подумал, что не присутствовать там было бы неправильно. Церемония, как и прощание с Ататюрком в Стамбуле и траурное заседание меджлиса, сопровождалась потоками слез, и Мухтар-бей, не привыкший к таким трогательным сценам, рыдал вместе со всеми. «Почему я плакал? — думал он, лежа на мягкой двуспальной кровати. Повернулся на бок и сказал себе: — Плакал, потому что было страшно. Да, очень страшно!» Его снова охватило чувство, которое он испытал во время траурной церемонии: все в жизни казалось тщетным, бессмысленным и ненужным. Потом он попытался понять, откуда взялось это чувство. «Дело в том, что, когда думаешь о смерти такого человека, о смерти, заставившей рыдать стольких людей, своя собственная жизнь поневоле кажется мелкой и лишенной всякого значения. Он — гора, а я — муравей!» Тут в голове Мухтар-бея вдруг промелькнула ехидная мысль: «Однако я все-таки живу вижу что происходит на белом свете. В моей жизни еще будут события. Да, что же будет дальше?» Устыдившись своих мыслей и желая наказать себя за них, он снова попытался думать о смерти Ататюрка, но вскоре обнаружил, что, как всегда, думает о своей собственной смерти и жизни. Это его рассердило.
Чтобы избавиться от этих мыслей, а заодно и сдвинуться с нагретого щекой и ухом места подушки, Мухтар-бей перевернулся на другой бок. «Что будет дальше? В конце концов Джеляль-бея отстранят от дел! Когда его правительство уйдет, к власти придут люди, преданные Исмет-паше. Когда же это произойдет?» После того как Ататюрк умер и меджлис избрал Исмет-пашу президентом республики без единого голоса против. Мухтар-бей полагал, что правительство Баяра будет отправлено в отставку со дня на день. Однако он немного ошибся. Такой шаг был бы воспринят как знак неминуемости серьезных перемен в стране, поэтому на него не решились, и кабинет Джеляль-бея пятью днями ранее получил в меджлисе вотум доверия. Это означало, что старое правительство останется у власти как минимум на месяц, а то и ка два. «Выкинуть в мусорную корзину два месяца, чтобы только не волновать страну! — размышлял Мухтар-бей.