Но со временем, несмотря на всю избалованность, до неё стало доходить, что она уже не столько дочка Иштумегу, сколько жена его наследника-зятя, и даже отец не станет поддерживать её сторону в случае конфликта с супругом. Вдобавок к этому начало просыпаться желание, усилившееся после родов. И тут очень кстати пригодились советы рабынь, успевших изучить пристрастия мужа. Аметис не сочла зазорным учиться искусству любви у служанок ей хотелось власти, и она была готова на всё, лишь бы заполучить её. Женское чутьё подсказывало, что обольстительные чары порой могут значить больше, чем тысячи копий и горы золота. И самый интересный совет дала её старая кормилица.
Но время было упущено несмотря на то, что она успела избавиться от всех бывших любовниц мужа, раздарив их влиятельным царедворцам супруг всё больше начинал кичиться своим положением, и Аметис пришлось изрядно постараться, чтобы наверстать потерянное.
Конечно, знает. согласился мужчина. Он как-никак доверенное лицо твоего отца.
А ты тогда кто? неуклонно продолжала давить своё женщина. Почему ты не входишь в число его доверенных людей?
Зачем? Спитам хотел спать и этот разговор, повторяющийся изо дня в день, его утомлял. Какой в этом смысл. Я и так его наследник, к чему лишняя суета. в тоне мужчины начали проступать оттенки раздражения. Вот когда я стану царём, тогда и придёт пора заниматься делами.
Аметис почувствовала недовольство мужа и решила действовать по-другому. Она легла поверх него и принялась целовать его шею и грудь, постепенно продвигаясь ниже.
Затем, на мгновение подняв голову, заметила обольстительница, что в любой момент всё может перемениться. её губы уже ласкали его живот.
Но я же Спитам вздрогнул, замерев в ожидании недозволенного, твой отец сам назначил меня.
А у меня есть сестра, и она старше. игриво заметила коварная искусительница, спускаясь ещё ниже. И у неё скоро будет сын.
Аметис, что ты делаешь? горя от нетерпения, еле выдавил из себя воспитанник магов-святош. Это запрещено пророком.
Я готова принять на себя этот грех. прошептала нарушительница заповедей и укрылась волосами.
*
Нас будет учить раб? Это унизительно.
Предоставив Кирам договариваться о встрече с Манданой, Тарш забрал слугу с собой в лагерь персов. По дороге он попробовал ещё раз вызнать подробности посещения Касисом весёлого дома, и видя, как краснеют его уши, весело подтрунивал над ним, пока тот, деликатно не намекнул, что эти разговоры ему неприятны, после чего Тарш заткнулся, перестав его дразнить.
Не вижу ничего унизительного в том, чтобы спросить совета у раба, если он знает то, чего не знаешь ты. А мой слуга знает достаточно и готов поделиться с вами этим знанием. Если обман раскроется, нам всем несдобровать.
Почему бы тебе не нанять нас как стражников? предложил Маштуни. Тогда всё будет взаправду.
Как ты себе это представляешь? Воин-перс во дворце Иштумегу. Да вас и близко не подпустят. Стражники там все из мидян.
Да в нас в любом случае заподозрят персов. возразил Назим. Взять хотя бы мою бороду. Мне что, на мидийский манер её стричь придётся?
Не придётся. Вы их сбреете.
Что-о? одновременно взревели все трое. Сбрить бороду? Это же позор. Мы на это не пойдём. отрезал десятник. Даже не заикайся.
Ладно. Тарш решил зайти с другой стороны. Сколько ты хочешь серебра за свою бороду?
Честь не продаётся. хмуро ответил за всех Дайтуш. Мы сбривать не будем.
Это хорошо, что ваша честь не продаётся. Но я хочу спросить вас разве стоят ваши бороды жизни сына Камбуджии? Что ж, я так ему и передам мол, прости, государь, что не сберегли твоё чадо, поскольку нам дороги наши бороды.
Троица пристыженно притихла. Тарш продолжил.
Честь не в бороде, а в доблести. Бородатый трус не стоит безбородого, но отважного юнца. Не мне вам объяснять. Ты, Назим, стал десятником едва у тебя пушок под носом проклюнулся. Или забыл, как останавливал мужей, бегущих с поля битвы? Как стыдил их, возвращая в бой, и как они же выносили тебя полуживого, а после сами выбрали тебя десятником, выпрашивая эту должность у самого Куруша, несмотря на твою безродность?
Тарш замолчал, не намереваясь больше давить на подчинённых, давая возможность им самим принять правильное решение. Заставлять их не имело смысла ему нужны соратники, готовые служить не за деньги, а по долгу. Хотя он понимал, те тоже догадывались, какими дарами их осыплет Камбиз, если они и вправду смогут спасти наследника царя. Другого такого случая возвыситься им может не представиться. Все трое те же пастухи и по безродности могут претендовать самое большее на место десятника и малую долю в добыче, на которую и рассчитывать не приходилось Камбиз воевать не хотел. А их земельные наделы были так малы, что говорить о какой-либо безбедной жизни не приходилось.
Он выдержал минут пять, наполнил их деревянные кружки остатками вина и молча предложил выпить. Вздрогнули. Тарш ещё раз оглядел всех.
Ну что, зову вашего наставника или как?
Зови своего раба, сотник. за всех ответил Назим. Быть по-твоему. Надо, значит, надо. А борода он подмигнул Маштуни, борода отрастёт.
Только гуще станет. улыбнулся Тарш. Но не зовите его рабом. Я намерен дать ему свободу, правда после и знать ему о том не следует. Относитесь к нему, как к равному. К тому же он умён и сметлив и теперь один из нас.
Ты так доверяешь рабу? с сомнением спросил десятник.
Рабы бывают разные, Назим, повторился сотник Камбиза, поверь, очень разные.
***
Сладости Тарш отдал малышне, не оставив себе ничего. Те сразу принялись поедать вкусности, справедливо опасаясь, что старшие товарищи могут отобрать лакомство. Сделал он это не только из жалости, но и из-за гадливого чувства, которое испытал, выслушивая предложение Урпатаса. Несмотря на юный возраст и проведя всю жизнь, кроме последних двух лет, в далёкой от города деревне, ему было понятно, к чему склонял его новый хозяин и считал это для себя неприемлемым.
Однако купец не оставил попыток уговорить юнца. Видимо, ему поступил хороший заказ именно на такого мальчика красивого и с прекрасным голосом. Дней через пять он снова пригласил юного раба к себе, вести уговаривающие беседы. За это время Тарш успел схлестнуться с одним из двоих более старших подростков, вздумавшего отбирать еду у младших, пользуясь моментом, что охранники отвлеклись.
Не то чтобы Тарш ратовал за справедливость, просто этот здоровяк слишком нагло претендовал на роль главного над девятью рабами-подростками постоянно дразнился и случалось, выдавал тумаки, пока никто этого не видел, считая, что преимущество в силе и умение грязно браниться достаточно для признания его вожаком.
Из разговоров выяснилось, что он захвачен в плен меньше чем полгода назад и что был младшим сыном старшины деревни, и невзирая на своё рабское положение, ещё не утратил гонор, мня из себя что-то значимое.
Тарш молча встал между ним и малышнёй, замершей в испуге. Схватка была короткой более рослый и крепкий парень ударил мальчишку в грудь с такой силой, что у того перехватило дыхание, и не устояв, он упал на землю. Но скифский норов быстро поднял его на ноги и поле боя осталось за ним упитанный бугай не рискнул продолжить. Слишком полюбился его противник охране, и в случае драки ему могло здорово достаться.
Тарш возвращался обратно из походного шатра Урпатаса, в котором выслушивал рассказы хозяина о предстоящей незавидной судьбе, полной лишений и тяжёлого труда, вперемежку с описанием беззаботной жизни любовником развратника. Ему очень хотелось уйти, но это было бы оскорблением, и вместо этого, пересиливая себя, деликатно отшучивался, ссылаясь на запрет пророка. Всё же, несмотря на отказ, хозяин вновь угостил его мясом, прибавив к нему сладости.