Так будет продолжаться еще целых три года, пока юноша не поступит в университет и не покинет эту странную парочку неудачников, зачавших, родивших и воспитавших его неизвестно зачем. А то уж ему начинало казаться, что он навечно обречен дрейфовать в их сопровождении, чувствуя себя вместо домашнего питомца, о котором вспоминают уже отъехав на внушительное расстояние, при беглом перечислении вещей: видео, одежда, посуда а канарейку взяли? И более печален факт, что Дину не разрешали завести даже ее! Видите ли, дорогая мамочка очень жалостливое создание и за свою жизнь уже успела оплакать двух кошек и белую мышь, мол, с нее порядком хватит! А на предложение купить ему черепаху, она ответила, что заведомо знать, как некая ползучая табакерка переживет тебя лет на сто это уж слишком! Одна ее насмешливая рожица, торчащая из-под панциря, будет ужасно маму раздражать, да и что это вообще за зверь? Не обнять его, не погладить, а у того, какое можно потискать, уж больно краток век. Надо отметить, что отец инициатор постоянных переездов и главная фигура затаившейся детской злобы поежился при этих словах и с каким-то пренебрежением покосился на маму.
Да, Дин не скрывал, что жизнь его ущербна и многократно побита, хоть и старался не показывать обиды. Мысли и фантазии оставались единственными его компаньонами, постоянными, надежными спутниками, каких никто никогда не увидит, не отберет, не запретит. И он стал размышлять, уходить в себя, придумывая образы, картины, истории и случаи, не произошедшие с ним. Юноша так часто прятался за ними, что окончательно возненавидел реальность, а при встречи с новыми людьми, спрашивающими о прошлом, вооружался сказками, пережитыми в воображении.
И вот оно новое место непродолжительной дислокации их семьи. Новый упадок сил, новое разочарование, новая грусть и будущая платформа для мысленного развития вероломно прерванной пьесы. Оставалось держаться и замыкаться в себе. Никто больше не узнает, чего Дин хочет, никого он больше не попросит ни о чем! Он станет для всех хладнокровной ящерицей, покроется непроницаемой чешуей!
Звонок!
Дин сразу очнулся от мыслей и, хлопнув учебником, поднялся из-за парты.
Следующая алгебра, перепрыгнем всей толпой, с улыбкой сообщил Хобб. Тебя сейчас начнут обнюхивать, но ты не тушуйся.
Класс неторопливо потянулся в коридор, где разбился на кучки и, повернув за угол, рассредоточился по шкафчикам.
Хобб оказался в стороне, но Дин не успел ощутить одиночества, так как мгновением спустя был удостоен обещанного внимания.
Первым подошел маленький парень в очках, на вид которому можно было дать не больше четырнадцати лет. С угрями на щеках и лбу, он выглядел довольно мерзко и, молча стоя у раскрытой Дином дверце, будто изучал его как никем неопознанный вид.
Сейчас алгебра, ты в курсе? наконец сказал он скрипучим голосом, насмешливо щурясь за широкими круглыми стеклами до блеска начищенных очков.
Да, ответил Дин, я знаю расписание.
Стараясь казаться дружелюбным и приветливым, он выжал слабую улыбку, и уже хотел, было, спросить имя собеседника, как вдруг тот отшатнулся и, резко повернувшись, словно заметив надвигавшуюся лавину, поспешил прочь, лавируя среди более высокорослых школьников, как напуганный поморником пингвиненок.
Здорово, чувак! громко крикнули сзади.
Дин вздрогнул и обернулся, увидев выросшую ниоткуда пару бесшабашного вида подростков.
Привет, невнятно выплюнул он, временно опешив.
В первом парне Дин сразу же вычислил смуглого, отпускающего плоские шуточки с галерки. Он был крепким, высоким, черноволосым, с толстыми бицепсами и чуть загнутым книзу тонким носом, и смотрел пустыми, какими-то бесцельными глазами, щедро изливавшими опасность. Второй, который поздоровался с Дином, был не менее внушителен мускулистый, не уступавший ростом смуглому, с массивным ковбойским подбородком и темными короткими волосами, «ежиком» торчавшими вверх. Мутным, туповатым взглядом он уперся в новичка, будто в препятствие и, вероятно, выбирал будет ли лучше пройти его насквозь, или же просто перешагнуть.
Откуда к нам? спросил он.
Из Портленда, уверенно ответил Дин, быстро справившись с предательской робостью.
В Орегоне? И что там? Тухло?
Ну почему же протянул новичок, чуть выждав для ответа и, понимая, что с такими рассусоливать нельзя, постарался прибавить агрессии: Слушай, я родителям не приказываю, где надо, там и селятся. Да и мне наплевать, лишь бы школу закончить, а там уж
Да, брат, приходится приспосабливаться, пока во всем от них зависимы. Ни свободы, ни бабла, подытожил крепыш, отведя взгляд в сторону и с удвоенным невидимым прессингом снова уставился на Дина. Кстати, насчет бабла. Не выручишь десяткой? Очень надо.
Я бы выручил, солгал собеседник, прекрасно осознавая риск приближавшейся угрозы, но на сбор школы ушел весь мой карманный бюджет. Родители сэкономили.
Скупые у тебя родители, однако.
Идем, Гарви, жженым, глухим голосом вдруг оборвал смуглый спутник, за всю беседу даже не посмотревший на Дина.
Ладно, еще поговорим, сразу же закончил собеседник, и пара в кожаных черных косухах вальяжно переместилась к противоположной стене, где их вниманием завладела другая жертва, с которой они поступили гораздо фамильярнее с грохотом железного шкафчика, расплющив ее о дверь. Толпа расступилась и осталась глуха к скандалу ее не касающемуся.
Не зная местные уставы, не вмешивался и Дин. Брезгливо отвернувшись от места экзекуции, он направился вперед, по пути сталкиваясь с Хоббом.
И это все, кому я показался интересен? с наигранным безразличием процедил Дин, поднимаясь на второй этаж.
Кто ж к тебе сунется, когда ты под прицелом Коршуна.
Какого еще Коршуна?
Индейца видел?
Ну да, но разговаривал я с Гарви.
Имеешь дело с Гарви, значит, имеешь дело и с индейцем Лестером. Там третий еще есть, но он в школу не суется, его исключили в позапрошлом году. Настоящий отморозок! Лучше не нарывайся, предупреждаю сразу.
Дин кивнул.
Чего они хотели? спросил Хобб.
Интересовались, откуда я приехал.
И только?
Пока да.
Вот именно пока! Держи уши на затылке и постарайся быстро с ними разрулить, иначе не отвяжутся. Так-то они смирные, главное не ложись под них и не пытайся оседлать. Как говорила наша биологичка порвут, как питекантроп пальмовый листок!
Парни засмеялись и вошли в класс.
Снова любопытные взгляды, на сей раз больше женские. Вот троица весьма заурядных на внешность девушек изучает его. У одной, низкорослой, но вполне приятной на лицо, очень толстые бедра и зад; у другой совершенно несимпатичная физиономия с черными, густыми бровями и раздражающе тонкими губами; а у последней слишком широкие скулы, причем такие, что рот на них выглядит как островок, хоть и рот довольно мило сделанный. Нужно было пройти между рядами за Хоббом, а значит и около этой троицы.
Привет, с довольно милой улыбкой остановила чернобровая девушка.
Привет, буркнул Дин, притормозив у парты.
Дэннинг, да? подхватила другая.
Как дела? поинтересовалась третья.
Да все замечательно, как у вас?
Я Труди Бургин, представилась низкорослая.
Я Пейдж Смедли, продублировала чернобровая.
А меня зовут Хельга Майер, закончила скуластая.
У тебя немецкое имя, если не ошибаюсь заметил Дин, улыбнувшись.
Ты прав, согласилась она.
Ну что ж ты хочешь, тридцать процентов жителей Монтаны выходцы из Германии, заявила Труди. Ты постоянно будешь натыкаться на подобные фамилии и имена. Еще у нас норвежцев много.
Вот зануда! воскликнула Пейдж, шутливо стукая подругу ладонью по плечу. Уже и расписала расовый состав! Ему какая разница?