Когда Алиса с мужем удалились на кухню, до меня вдруг дошло, что это для того, чтобы мы остались наедине как врач и пациент.
Не думаю, что буду полезен вам как специалист. Поспешил откреститься Павел. Душевные травмы все же по части психотерапии, а это не мой профиль. Он налил вина в бокал, подал мне и уселся в кресло напротив. Хотя, просто выслушать я, пожалуй, могу. И дать пару советов тоже.
Я не стану изливать душу незнакомцу. Бросила я, сделав жадный глоток.
И закинула ногу на ногу, «закрываясь» от него.
Вы напряжены. Что-то случилось? Тон Павла приобрел мягкие, проникновенные нотки.
Я оглядела его с головы до ног. Приятный темноволосый мужчина тридцати пяти сорока лет, волосы слегка тронуты сединой на висках. Кольца на пальце нет. Пожалуй, при других обстоятельствах он мог бы стать моим первым партнером на секс без обязательств. По крайней мере, я была твердо уверена в том, что никаких чувств впоследствии к этому мужчине у меня бы не возникло. Так что, вариант можно было считать безопасным.
Случилось многое, но это не значит, что это меня расстраивает, и что я стану обсуждать это с вами.
Мы же говорим, как друзья. Павел улыбнулся лишь уголками губ.
Бросьте.
Как много вы пьете в последние дни?
Чего? Я возмущенно покосилась на свой бокал.
Если честно, не считала. Но это ему не обязательно знать. То, как я пытаюсь отрешиться от переживаний, его не касается.
Просто алкоголь не помогает. С теплотой в голосе сообщил Громов. Никогда.
У меня все в порядке. Фыркнула я.
Алиса сказала, ваше жилье сгорело.
Если бы. Вздохнула я. Затем глубоко вдохнула и задержала дыхание, размышляя. А через полминуты из меня внезапно полилось негодование: Пожар не самое страшное. Хотя, как посмотреть. Неделя была ужасная. Сначала меня бросил мой жених. Он оказался геем так будет звучать обиднее для меня, но вернее по сути обстоятельств. Затем я оказалась на улице, потому что моя прежняя съемная квартира уже занята. Далее я убила две пары любимых туфель, меня уволили с работы за секс в общественном месте с известным рокером этого, кстати, не было, просто недоразумение. Затем в гостинице случился пожар не понимаю, как это вообще могло произойти и все мои личные вещи сгорели: документы, лэптоп, вся одежда, а телефон утонул. Здесь я могла бы добавить про унижения, которым подвергли меня родственники за обедом, но я никогда не жалуюсь! Поэтому промолчу!
Я сглотнула.
Ума не приложу, как Громов все это из меня вытянул. Возможно, мне действительно нужно было кому-то выговориться. Последние слова я буквально выкрикнула ему в лицо, и теперь мне было ужасно неловко. Получалось, что я наорала на человека, который хотел мне помочь. На психиатра (на секундочку). И теперь мне оставалось лишь надеяться, что он не определит меня как пациента своего профиля.
О чем вы сожалеете больше? О потерянной работе или разрыве с женихом? Сложив руки на груди, с понимающим видом спросил мужчина.
Сожалею? Да я вообще не сожалею! Воскликнула я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. О чем там жалеть? Этот журнал, мой взгляд упал на стопку «Manner» за этот год, лежащих на журнальном столике Алисы, тонущий корабль! За последние годы он стал таким тонким, тусклым и не интересным, что мне стыдно, что я прикладываю руку к его созданию! Что там читать? «Мужской взгляд» от Саввы Пипкена, мнящего себя великим писателем и властителем женских сердец? Раздел про карьеру от вечного неудачника Владика? Или модные обзоры от тех, кто застрял в нулевых и не следит за этой самой модой? Мы уничтожили «Manner», мы перестали говорить о том, что действительно волнует современных женщин!
Вы сейчас чувствуете горечь или возмущение? Какое чувство преобладает?
Я отставила бокал на столик и уставилась в пол. Похоже, моя жизнь окончательно развалилась на части, и мне только что пришлось признать это вслух.
Я просто колумнистка. Сомневаюсь, что работа в журнале была моим истинным предназначением. Я никак не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю, что могу сделать больше, быть полезнее, но у меня нет возможности. Поэтому я не жалею. Ни возмущения, ни горечи нет.
Мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу слезы.
О чем вы писали, Катя?
О жизни в целом.
О той жизни, которой живете? Или которой хотели бы жить?
Я я писала всякую чушь. Честно призналась я. У каждого издания своя редакционная политика, и мне даже в голову не приходило, что можно попытаться протолкнуть что-то новое, что-то близкое тебе по духу и интересное читательницам. Зря, наверное, я не задумывалась об этом раньше, но теперь-то что?..
Вы чувствуете, что у вас отняли что-то значимое?
Не знаю.
Может, это хорошая возможность все осмыслить и понять, чего вы на самом деле хотите?
Не знаю.
Может, журнал, жених и те туфли это вовсе не та жизнь, о которой вы мечтали? И их потеря лишь шанс начать строить все с нуля?
Я не
И в этот момент я поняла, насколько все плохо. Но при этом осознала, что это, возможно, и не конец.
Так что вы чувствуете сейчас?
Я чувствую злость. Пискнула я. И обиду. На весь мир, на обстоятельства, и на себя!
Дело не в вас, поверьте. Участливо произнес Громов. Просто иногда все действительно складывается так, что, кажется, будто кто-то испытывает нас на прочность.
Не могу избавиться от ощущения, будто мне одной не везет. Будто я одна такая несчастливая!
Поплачьте.
Не хочу. Шмыгнув носом, ответила я. Вот еще плакать!
И стерла слезы с щек ладонями.
Станет легче.
Как же я теперь буду жить? Куда пойду? Где буду искать работу?
Плачьте, Катя, не стесняйтесь эмоций.
И я, черт подери, разрыдалась.
23.45
Может, Красавины и не пытались свести меня с этим доктором, но наш разговор наедине помог мне отпустить часть боли. Алиса, вернувшись с кухни с закусками, застала меня плачущей и принялась утешать, а Павел, еще раз напомнив о том, что он не практикует психотерапию, извинившись, удалился в кухню к Вадиму.
А, уже уходя, снова заглянул ко мне.
Катя, думаю, вам стоит продолжать делать то, к чему привыкли. Нет гаджетов, не беда заведите дневник и описывайте в нем все происходящее с вами за день, так вам проще будет потом анализировать, а также будет, куда выплеснуть переживания. Пишите для себя, и, может, получится лучше, чем для журнала.
Это был бесплатный совет? Уточнила я, кутаясь в плед.
Я пришлю вам счет. Улыбнулся мужчина.
Так и знала. Пришлось вернуть ему улыбку.
Думаю, все у вас будет хорошо.
Непременно.
В тот момент идея с дневником показалась мне дурацкой, но я думала о ней, лежа в гостевой комнате, почти всю ночь. А наутро попросила Алису купить мне блокнот.
7 октября, четверг
11.40
Дорогой дневник! (Зачеркнуто)
Вот мы и подошли к тому моменту, с которого начинается моя новая жизнь. Я переписала сюда все события прошедшей недели и описала все мысли, которые одолевали меня все эти дни.
Теперь все будет по-другому.
Я стану другой. Более уверенной в себе, независимой, свободной. Научусь создавать счастье внутри себя. Буду брать от жизни все.
«Двигаться по жизни нужно не вперед, а вверх», теперь это станет моим девизом.
Правда, на лицевой стороне моего нового дневника серебристой краской было выбито: «У тебя не получится спасти весь мир, но ты можешь спасти того, кто напротив тебя. Если поторопишься», но это лишь потому, что Алиска перед тем, как умчаться в офис, вручила мне ежедневник мужа, врученный ему клиникой на День Медика в прошлом году. Но какая разница, где вести личные записи, так ведь?
Тем более, фраза подходящая, ведь я была не против, спасти для начала того, кто смотрел на меня из отражения в зеркале. Если уж чья-то любовь мне и требовалась для восстановления душевного равновесия, то в первую очередь моя. Надеюсь, записи в дневнике помогут мне в этом. Иначе, зря я натерла на пальце мозоль, пока их делала.