Природа не наградила его абсолютным слухом, однако долгие часы занятий не прошли даром: пел он правильно, хорошо поставленным голосом, почти никогда не фальшивил, и слушать его было приятно не только ему самому.
Где-то посередине песни Филипп почувствовал, как кто-то подошел к нему сзади и остановился у него за спиной. Это ощущение было настолько реальным и осязаемым, что он умолк на полуслове, отложил в сторону лютню и огляделся…
А в следующее мгновение Филипп уже был на ногах, глуповато улыбаясь и отчаянно пытаясь выровнять сбившееся с ритма дыхание. Горло его сдавил нервный кашель, но он не мог позволить себе прокашляться, в страхе спугнуть, разрушить хрупкое очарование открывшейся его взору волшебной картины…
Перед ним стояла юная девушка лет пятнадцати, прекрасная как весна, как любовь, как может быть прекрасной лишь чистота и невинность. Она была невысокого роста, стройная, с тонким гибким станом, одетая в костюм для верховой езды темно-синего цвета, который удачно гармонировал с пышной гривой распущенных светло-каштановых волос. Ее большие карие глаза смотрели на него с восторгом, на щеках играл розовый румянец, а на коралловых губах блуждала робкая улыбка, сверкавшая жемчугом ровных белых зубов.
У Филиппа бешено стучало сердце и подкашивались ноги. Он глядел на девушку, поедая ее глазами и млея от неведомого ему ранее, ни с чем не сравнимого ощущения. Ему хотелось подхватить ее на руки, крепко прижать к себе и кружить, кружить по поляне, смеясь и рыдая от переполнявшей его радости и глубокого, безмерного счастья.
«Это любовь, - думал он. - Да, да, любовь! Значит, вот она какая…»
Его ничуть не смущало, что он совсем не знает эту девушку, что он впервые видит ее, - все это не имело никакого значения для любви. Любовь никогда не приходит постепенно, шаг за шагом, она рождается в одночасье и не суть важно когда - в момент знакомства, с первого взгляда, или значительно позже. Любовь нельзя сравнивать ни с привычкой, ни с дружбой, ни с привязанностью; она не является порождением земных чувств - уважения, симпатии и тому подобных - даже в миллионы и миллиарды крат усиленных. Это небесная благодать, это божественное откровение, это дьявольское наваждение… Будто молния ударила одновременно с неба и из-под земли - она мгновенно поразила Филиппа.
Наконец, совладав с собой, он подступил к девушке и галантно поцеловал ее руку. С трудом поборов желание прижаться щекой к этой прелестной маленькой ладошке, он заставил себя выпрямиться и представился:
-Филипп Аквитанский к вашим услугам, барышня.
Девушка ослепительно улыбнулась, и Филипп почувствовал, как у него с новой силой заныло сердце.
-Очень мило, монсеньор, - ответила она и, не выдержав пылкого взгляда Филиппа, в смущении опустила глаза. - А я… Меня зовут Луиза де Шеверни… Также к вашим услугам.
По-галльски она говорила правильно, но с заметным франсийским акцентом.
-Вы… Вероятно, вы родом с Иль-де-Франса, - неуверенно предположил Филипп. - Или же со Средней Луары.
-Вы угадали, - кивнула Луиза. - Моя семья живет в Блуа.
-И что же привело вас в наши края?
-Три дня назад я приехала в гости к родственнику, вашему другу, кстати, графу Капсирскому.
-Вот как! - Только теперь Филипп заметил на краю поляны двух лошадей: одну с дамским седлом, другую - с мужским, которых держал за поводья слуга. В слуге он признал Жакомо, камердинера Шатофьера. - Стало быть, Эрнан ваш родственник?
-Да, монсеньор.