— От чего он умер?
— От старости.
— Инфаркт? Инсульт?
— Скорее всего, одно из двух. Без вскрытия трудно определить. Но результаты его последнего обследования были просто замечательными.
— Вы когда-нибудь находили… Было ли какое-то проявление… Может, что-то странное с его… Скажите, вы когда-нибудь брали у него анализ крови?
— Конечно. Это была часть регулярных обследований.
— А вы когда-нибудь находили что-то… необычное?
Доктор вопросительно повел головой, и мне показалось, что он сдерживается, чтобы не улыбнуться.
— В чем, например?
Я кашлянул, прочищая горло. Высказанная вслух, эта мысль казалась еще более смехотворной.
— В своих дневниках Уилл Генри говорит, что в одиннадцать-двенадцать лет он был… э-э… инфицирован каким-то паразитом. Беспозвоночным, вроде солитера, только гораздо меньшего размера. И что этот паразит позволяет людям неестественно долго жить.
Доктор кивал. На долю секунды я ошибочно принял это за знак согласия, за признание того, что он слышал о таком симбиозном существе. И если эта часть фантастической истории жизни Уилла Генри была правдой, то что еще в ней могло быть правдой? Могла ли существовать такая наука, как монстрология, которую в конце XIX века практиковали люди вроде его опекуна, блестящего и загадочного Пеллинора Уортропа? Возможно ли, что в моих руках оказалась не фантастика, а мемуары о действительно экстраординарной жизни, растянувшейся больше чем на столетие? И главный вопрос, от которого я просыпался глубокими ночами с дрожью и в холодном поту и который потом долго не давал мне уснуть… Могли ли чудовища существовать в реальности?
Моя надежда — если мое ощущение можно было так назвать — прожила недолго. Кивание доктора не означало согласия. Он так демонстрировал свою вежливость.
— А ведь было бы здорово? — спросил он риторически. — Но нет, у него была совершенно нормальная кровь. Немного повышенное содержание плохого холестерина. А в остальном… — Он пожал плечами.
— А как насчет компьютерной или магнитно-резонансной томографии?
— А что насчет них?
— Ему их делали?
— В таких случаях, как с господином Генри, власти штата не финансируют обследования, в которых нет необходимости. Моя задача заключалась в том, чтобы в свои последние дни он чувствовал себя как можно комфортнее. Что я и делал. Вы не против, если я задам вам один вопрос? К чему вам все это?
— Вы имеете в виду, почему это важно?
— Да. Почему?
— Я не уверен. Наверное, отчасти из-за таинственности. Кто был этот человек? Откуда он родом и почему окончил свои дни в сточной канаве? И почему он написал эти дневники или роман, назовите как хотите? Но, пожалуй, главная причина — это обещание, которое я дал.
— Уиллу Генри?
Я задумался.
— Я имел в виду директора. Он передал мне блокноты и попросил их прочесть на предмет того, не помогут ли они навести на его родственников. Где-то должны быть люди, которые знали его до того, как он попал сюда. У всех кто-то есть.
Доктор улыбался. Он понял.
— А пока у него есть только вы.
Я положил записи своих интервью с чтицей и доктором в постоянно разбухающую папку, заведенную на Уилла Генри, и затолкнул ее в ящик стола, в очередной раз пообещав себе не зацикливаться на этом: я буду работать над этой папкой, когда позволит мое расписание. У меня приближался срок сдачи книги, были разные семейные обязательства и собственные проблемы. Старые книжки в кожаном переплете с потрескавшимися корешками и желтеющими страницами мирно лежали стопкой рядом с моим письменным столом.