Ах, мысли, думы… Да, наверно, права мать. Вот не было его, Влада, на Земле, сколько планете лет? Пять миллиардов? Вот родился он на мгновение по сравнению с этим периодом. И всё. Солнце, говорят, тоже через пять миллиардов погаснет. Ну и ладно. Всё равно род не продолжил. Как там поговорка: ни дома, ни дерева, ни сына.
А как же эти… Возле пруда. А как же русалки? Их существование перечёркивает эволюцию? Или это галлюцинации после аварии? А Ленин с картины? Вон нет его. Пустой квадрат. А ванна? Зарина? Чудеса или обыденность? Видения? Бред? Или всё-таки реальность?
Влад медленно поднялся, сел на диване. Подумал, не сходить ли к знакомому психиатру. Позвонил ему. Договорились о встрече в этот же день, на утро. Пошёл.
На крыльцо наркологической больницы одновременно с подошедшим Владом вышли двое мужчин в одинаковых полосатых пижамах. Тот, что постарше, был полный, с жёлтой кожей и глазами. Другой был примерно в возрасте Влада, с красным лицом. Первого кликали Бобром, второго Гошей. Влад остановился посмотреть и послушать их.
Бобёр попросил прикурить от Гошиной сигареты и сказал:
– Вот у Пушкина в сказке о царе Салтане сплошные глюки. Например, белочка. Сидит бедная, орехи грызёт для царя. Заметь, не для еды вовсе. Там ядра чистый изумруд. И не может она одновременно грызть орехи и петь.
– Может, это к Пушкину белочка приходила! – засмеялся Гоша.
– Не, Александр Сергеевич не бухал, шампанское только пил, – защитил поэта Бобёр. – А вот мать с сыном плыли в бочке с бормотухой. А когда вылезли, им привиделись коршун с лебедем. Там вообще одни видения! Богатыри из воды вылазят, Гвидон в комара превращается, летает над морем.
– Да, – вздохнул Гоша. – А дети читают.
– Читают, – согласился Бобёр. – И кормят ребятишек всяким непотребством, и хотят, чтобы из них патриоты выросли. Ха! Прикинь, зём, зайчики в трамвайчике, жаба на метле, как там дальше…
– Едут и смеются…
– Пряники жуют!
Мужчины засмеялись, потом синхронно затянулись сигаретным дымом, вместе его выпустили вверх, на берёзу возле диспансера, на которой сидела ворона. Она недовольно каркнула и улетела.
– Я сам любил читать, – продолжил Гоша. – Но бывает такая несуразица. Жуть. Вот в сказке о рыбаке и рыбке бабка-дура послала своего старика корыто просить. Машину стиральную надо было с прямым приводом, потом президентом Америки. И жизнь мёдом бы стала. Или лиса-дура в сказке о Колобке. Съела это пекарное чудо с пылью, опилками, когда бабка по сусекам да по амбарам мела. Да ещё Колобок на себя насобирал сколько лесной грязи.
– Да, – подтвердил Бобёр. – Можно целую диссертацию на тему сказок написать.
– С психическим уклоном, – сказал Гоша.
На крыльцо вышел нарколог, он же и психиатр Лыков, небольшого роста ровесник Влада. В белом халате. Руки в карманах.
– Привет! – поздоровался с Владом, пристально всматриваясь в глаза. – Хаудьюду?
– Здорово. Хаудьюду, – поприветствовал Влад.
Пожали руки.
– Интересные тут экземпляры у тебя, – усмехнулся Влад, кивнув на пациентов.
– А, эти? – улыбнулся Лыков. – Да, бедняги. Не хотят жить.
– Чего? – возмутился Бобёр.
– Я им продлеваю немного бренное существование. Но я не Бог. Печень новую не вставлю, – пояснил врач.
– Это да… Печень, – задумался Влад. – А душу?
– Что? А, ну да, – засмеялся Лыков. – Душа лечится.
– Водкой! – нашёлся Гоша.
– Словом, – сказал Лыков. – И колёсами.
– Как? – не понял Влад.
– Таблетки, – пояснил Лыков. И пациентам: – Идите в палаты. Приём лекарств.
Те шутливо отдали честь и ушли.
– Бедняги, – повторил Лыков им вслед и обратился к Владу: – Ну что у тебя? Пойдём. Поговорим.
Прошли в кабинет Лыкова. Сели друг напротив друга. Влад на диване, Лыков за столом. На стене икона Богородицы «Неупиваемая чаша».
– Как дела? – спросил Лыков. – У тебя царапины вроде.
– Да… Я не могу сказать некоторые вещи. Потому что сам пока не понимаю до конца, что творится, – ответил Влад.
– Разберёмся.
– Может быть. Понимаешь, стали происходить непонятные вещи. С одной стороны, мистика какая-то. С другой, как бы глюки. По твоей части… В общем… Я попал в аварию. На байке.
– Вот как!
– Вот! – радостно сказал Влад. – Скажи, могут быть после сотрясения мозга галлюцинации?
– Могут.
– Значит, всё это лишь деятельность сознания. Значит, я могу говорить.
– Говори.
– Я, – медленно начал Влад. – Я… Встретил Троих.
После этих слов раздался страшный рёв в одной из палат.
– А! – крикнул Влад.
– Да это белочка у одного, – махнул рукой Лыков. – Он связан.
Снова раздалось:
– Завет! Завет!
– Вот! Вот! Не могу говорить!.. – испуганно поведал Влад. – Сам понимаю, что чушь, но… Как ты думаешь, это болезнь? Шиза?
– Ну-у, – протянул врач. – До паранойи, думаю, не дойдёт. С алкоголем как?
– Да не так, чтобы много.
– Понятно. Знаю я тебя давно. Но люди меняются.
– В смысле? – не понял Влад.
Лыков достал из кармана таблетки, дал Владу. Налил из графина воду в стакан. Отдал.
– На, – предложил. – Успокоит.
– Спасибо, – поблагодарил Влад.
Выпил. Отдал стакан.
– Ты сложный человек, Влад. В тебе, как, впрочем, во всех людях есть и положительные качества, и всякие другие. Но ты всегда был пофигистом.
– Это да, – согласился Влад.
– Хорошо это или плохо?… – задумался Лыков. – С одной стороны, так проще жить. Этакий дзен. Но есть другая сторона… Дело в том, что мы, люди, находимся во власти чего-то такого, о чём можем только догадываться.
– Понятно. Но ты же врач. Так сказать, материалист, – предположил Влад.
– Ну да. С этой точки зрения мы во власти мозга, психики. Другой аспект, идеалистический, – Лыков посмотрел на икону. – Здесь тоже есть логичные объяснения. Но и то, и то объединяет одно. Отсутствие свободы. Да, свободы выбора. Вот звери живут инстинктами. Нет свободы. А человек? Знаешь, что такое настоящая свобода? Выбор без условий и без последствий. А если ты родился, открыл глаза и тебе говорят, вот твой мир с законами. Вот твоя страна с законами. Вот твоё тело. А ты не хочешь этого или такого. А потом ты выбираешь тёмную сторону, – Лыков усмехнулся. – И тебя за это наказывают. Разве всё это свобода?
– Да-а, – выдохнул Влад. – А индусы? Как пел Высоцкий, отдав концы, не умираешь насовсем.
– А! Колесо сансары? Тоже тюрьма… Влад! Мы сами себе не принадлежим! Понимаешь? Эти гаврики, – Лыков кивнул на дверь. – Они ни в чём не виноваты. Кто-то родился с генами, в которых нет функции расщепления алкоголя. Кто-то в семье, где родители пили, как лошади. Кто-то…
– Но они же выбирали, идти в магазин за вином или нет.
– Выбирали? Чушь! Они заложники. Тела, социума, обстоятельств. Но мы, врачи, затем и существуем, чтобы им помочь освободиться из плена. На время.
– На время?
– Да. Потому что свободы нет. Рано или поздно они возвращаются в свою тюрьму.
Влад протянул:
– Да-а. Значит, выхода нет?
– Выхода нет. Но есть лечение. Как таблетка? Подействовала?
Влад кивнул головой.
– Вроде легче.
– Ну и хорошо. Принимай по одной три раза в день.
– Спасибо, – поблагодарил Влад.
– На здоровье… Слушай, ты какой-то бледный. Не сдать ли тебе кровь? Проверить гемоглобин. Ты физически как себя чувствуешь?
Влад пожал плечами.
– Да ничего вроде. Устал.
– Вот. На втором этаже есть лаборатория. Выпишу направление. Сходи сейчас.
Лыков что-то написал на листке бумаги.
Влад пошёл наверх, сдал кровь и сел в коридоре ждать. Через несколько минут вышла медсестра и озабоченно сказала:
– Я не понимаю!
– Что? – спросил Влад.
– То ли аппарат сломался, то ли… Но анализы… Все параметры выходят за нормальные рамки, – глупо улыбалась медсестра.
Влад посмотрел распечатку. Все строчки были серые.
– Ну и ладно, – сказал он и смял бумагу.
К Лыкову он не пошёл. На крыльце открыл пузырёк и высыпал в рот кучку таблеток. Разжевал, морщась, проглотил. Постоял немного.
Из больницы вышел худой старик с длинными волосами. В пижаме и сандалиях.
– Выпить есть? – спросил старик.
– Нет, – ответил Влад.
– Плохо, – сказал старик.
Влад достал из кармана и протянул деньги.
– Здесь хватит, – сказал.
Старик взял.
Влад хотел домой пойти. Но голова закружилась, сел.
– Слушай, мил человек, – наклонившись, прошептал старик. – Мне бы смазать отсюда. Надоело. Поможешь? А я тебе – задумался, – какую-нибудь книгу подарю.