– Что вы делаете перед моей комнатой? – спросил отец, когда наконец добрел до нас.
Щепка, которую я использовала, чтобы не дать двери закрыться, оттягивала карман. У меня горели кончики ушей. Я приказала им стать холодными – холодными, как снег на горных вершинах. Старалась не смотреть отцу в глаза и ждала, что первым ответит Баян. Если бы я посмотрела отцу в глаза, он бы все прочитал по моему лицу и сразу бы понял, что я натворила.
Баян не отвечал. Молчание затягивалось. Оно все тянулось и тянулось…
Я собралась с духом:
– Баян сказал, что откроет мне секрет библиотеки.
На большее у меня фантазии не хватило.
Отец с Баяном одновременно набрали в грудь воздуха, чтобы заговорить, но тут кто-то тихонько постучал в окно в конце коридора. На подоконнике появилась рука, потом вторая, за ними третья и четвертая. Илит, главная из конструкций Лазутчик, забиралась в окно.
Я не знала, на каком именно из плавучих островов отец нашел чудовище, которое послужило образцом для создания Лазутчиков, но точно не хотела бы туда наведаться. Конструкция была очень похожа на паука, коричневого и блестящего; когда она становилась в стойку, то высотой была мне по грудь. Ее паучьи лапы заканчивались человеческими кистями, а брюхо украшало старушечье лицо. Я хотела отвернуться, но в который раз поймала себя на том, что не могу оторвать от Илит глаз и, хотя мурашки бегают по спине, слежу за каждым ее движением. Была в этом чудовище какая-то непостижимая для человека красота.
– Владыка… – глухим голосом, словно через несколько слоев паутины, обратилась к отцу Илит. В одной из передних лап она держала пергаментный свиток. – Я получила сообщение с быстрейшего корабля. Случилось бедствие.
Отец переключил внимание с меня и Баяна на Илит и, опершись на посох, взял протянутый ею свиток.
– Бедствие? Безосколочное меньшинство напало на очередной остров? Обрушилась какая-то шахта?
– Нет, мой господин, – просипела Илит, – это остров Голова Оленя. Он затонул.
5
Фалу
Остров Нефилану
Ранами не просто повлияла на жизнь Фалу – она ее изменила, причем настолько, что Фалу отказывалась в это верить. В такие моменты, как этот, она не могла ни на чем сосредоточиться, ее отвлекали мысли о Ранами.
Взмокшие от пота волосы прилипли к шее, рука с мечом опустилась, но Фалу крепче сжала рукоять и стиснула зубы. Будь у нее выбор: нырнуть в Бескрайнее море или проиграть Титусу, она бы без раздумий выбрала первое. Они были одного возраста, одного роста и веса, но мастерство должно было обеспечить ей победу. Если бы она не отвлекалась. Титус сделал выпад и, если бы она не успела блокировать удар, рубанул бы ее по оплечью лат.
Титус улыбнулся с видом близкого к победе воина:
– О, Фалу, ты сегодня сама не своя. Очередная любовная ссора?
Фалу скривилась – избитая шутка. Пару лет назад она часто приходила на их спарринги не в настроении, и Титус мягко упрекал ее за то, что она, как он любил выражаться, «заводила интрижки с половиной острова». И если бы Фалу была честна с собой, она бы признала, что это недалеко от правды. Она постоянно флиртовала с женщинами, причем как знатного, так и низкого происхождения. Но потом Фалу встретила Ранами, и обычное пылкое влечение переросло в чувство, которое дарило тепло и уверенность в этой жизни.
Но спустя какое-то время они, конечно, поругались.
Титус пробил ее оборону и ударил по ноге. Фалу отпрыгнула, но с опозданием и зашипела от боли – теперь точно синяк останется. Она сорвала с головы шлем и вдохнула сквозь зубы. Воздух после утреннего проливного дождя был таким влажным, что у Фалу появилось чувство, будто она тонет прямо на суше. Да, возможно, она еще не была готова к тому, чтобы нырнуть в Бескрайнее море.
Титус помрачнел и опустил меч.
– Тебя что-то беспокоит. Только не говори, что порвала с Ранами. Она – лучшее, что случалось в твоей жизни.
Фалу, стараясь размять ушибленную ногу, захромала по мощеному двору.
– Нет, мы все еще вместе. Просто я… я иногда не понимаю женщин.
Титус поперхнулся от смеха:
– О, это покруче, чем жаркое моей тетушки будет.
Фалу нахмурилась:
– Да, я не понимаю других женщин.
Хотя, возможно, она не понимала не каких-то других женщин, а Ранами. Та была похожа на пятнистую горлицу – вся такая мягкая, коричневая, тихая, изящная, с круглыми темными глазами, она вызывала только нежные чувства. Но под перьями этой горлицы были острые углы, Фалу натыкалась на них, когда запускала пальцы слишком уж глубоко.
Проходя по внутреннему двору, она покосилась на фонтан в углу. Фонтан был построен еще во времена Аланги, с тех пор мало чего уцелело. Нефилану был последним оплотом Аланги против предков императора.
– Она снова открывала глаза? – Фалу кивнула в сторону фонтана.
– Нет. – Титус переступил с ноги на ногу, ему явно было неловко. – Глаза были открыты пять дней, потом закрылись и с тех пор больше не открывались. Честно сказать, мне от них жутковато.
В центре фонтана стояла фигура с чашей в руках, и из этой чаши стекала вода. Когда несколько месяцев назад статуя открыла смотрящие в пустоту глаза, во дворце все на уши встали. Отец Фалу был готов отдать приказ, чтобы ее снесли, но тут глаза статуи снова закрылись. Ничего такого не произошло. Ни воя труб, ни барабанной дроби. И люди, владеющие древней магией, тоже не повыскакивали из всех щелей. Поползли слухи, будто Аланга возвращается и снова будет править островами и начнется все это как раз на Нефилану. Но за одним солнечным днем наступал другой, и все эти страхи постепенно померкли.
– Если они вернутся, то первым делом атакуют Императорский остров, – сказала Фалу.
– Упоминать об Аланге вслух – плохая примета, – нахмурился Титус.
– Только не говори, что ты суеверный.
Титус поджал губы и промолчал.
Фалу потрясла ногой и вздохнула. Ее мысли, как всегда, вернулись к Ранами.
– Я попросила ее выйти за меня.
Она даже сама не поняла, почему признается в этом Титусу. Разве потому, что он всегда слушал, когда у нее были проблемы.
Титус вложил меч в ножны.
– Что ж, уверен, ты сейчас говорила не о фигуре в фонтане. И что? – Он все понял по лицу Фалу. – Ясно. Она тебе отказала.
Фалу отбросила со лба мокрую от пота прядь волос.
– Я уже просила раньше. Это был не первый раз. Но она все твердит, что не хочет быть женой губернатора острова. И что мне с этим делать? Мне тоже не нравится политика отца. Если бы Ранами стала моей женой, она бы помогла мне все исправить, после того как я стану губернатором.
Титус только плечами пожал. Фалу могла позволить себе такие речи, но он был дворцовым стражем и не собирался плохо отзываться об ее отце.
– Ранами не нравится, что он отправляет наши корабли с грузом орехов каро на Императорский остров. Ее бесит то, как обращаются с фермерами. Она считает, что это несправедливо. И что она в результате со мной делает? Я – дочь губернатора. Если она искренне не заинтересована в том, чтобы повысить свое положение, ей стоило бы закрутить роман с кем-нибудь равным себе. Разве не так? Я для нее – какое-то посмешище? Мимолетное увлечение? В наше первое свидание я отвела ее к пристаням, пустила по воде фонарики, а она захотела говорить о пошлинах, которые установил мой отец! Еще тогда можно было догадаться, что она мне откажет.
Фалу мерила внутренний двор шагами. Потом остановилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
– Фалу, – сказал Титус, – я женат уже пять лет, у меня двое детей. Я не сын губернатора. Я – не губернатор. И что главное, я – не Ранами. Думаю, тебе лучше поговорить об этом с ней, а не со мной.
– Не знаю, как с ней говорить, – призналась Фалу и возненавидела себя за поскуливающие нотки в голосе.
Она пыталась объяснить Ранами, что отец принуждает ее к браку, что она даст ей полную свободу, как только станет губернатором, и тогда та сможет заняться переменами на острове. Однажды Фалу даже закатила скандал и ушла, решив, что лучше будет завести роман с кем-то другим. Но дело было в том, что скорее мир отвернется от солнца, чем она бросит Ранами. Поэтому Фалу вернулась на орбиту и попросила о прощении. Ранами даровала ей прощение – надолго прижала к себе и поцеловала в щеку.