– Видите ли, доктор, моя жена, – он смутился и отвел взор. На его гладко выбритых щеках появился призрачный бледный румянец. – Как только мы переехали, я заметил перемены в ней. Теперь же, мне кажется, они становятся опасными для нее. Вчера, во время очередного приступа, она угрожала покончить с собой.
Своим волнением он выдавал мужа неопытного, немного времени проведшего в браке и мало знающего женщин. Услышанное породило во мне беспокойство о его жене, в воображении моем представшей девушкой юной и еще более неопытной. Кабросс, ухмыляясь, уже протягивал мой ежедневник.
– Я могу посетить вас послезавтра, в десять часов утра.
– Благодарю вас, доктор! – инженер выпрямился, глаза его засияли радостью больного, узнавшего о появлении лекарства против его недуга. – Мы будем ждать вас с нетерпением.
Кабросс усмехнулся, недовольно покачал головой. Не обратив внимания на его упрек, я взялся за скрипнувшую под моей рукой кованую калитку, царапнувшую меня лепестком черной розы.
Без всякой моей просьбы Кабросс узнал все возможное об инженере Аккоре. Выяснилось, что тот числился среди самых талантливых работников верфей Стилмора и являлся одним из разработчиков системы поршней для великолепного «Альмитара», поставившего в прошлом году рекорд по скорости хода среди сухогрузов. За столь значительное достижение компания наградила Аделяра Аккоре премией, на которую он приобрел себе только что построенную виллу в южной части города, недалеко от бухты Призраков, откуда, как я слышал, открывался едва ли не лучший вид на острова Игральных Костей. Год назад инженер привез в город жену, прослывшую женщиной весьма привлекательной, но редко бывавшую в обществе и предпочитавшую проводить время в стенах собственного дома. Услышав подобное описание, я усмехнулся и Кабросс согласно кивнул. Слишком легко было представить прибывшую из праздного великолепия девицу, которую чудом удалось соблазнить провинциальному, пусть и весьма преуспевающему инженеру, мечтавшую о доме у моря и молодом страстном муже, но неожиданно обнаружившую себя посреди пустословного, размеренного, постылого однообразия жизни маленького прибрежного города, где для не нашлось ни достойных развлечений, ни приятных подруг. Общество мужа, какой бы полной радостей ни была их совместная жизнь, не могло заменить привычных излишеств и, я был уверен, именно в этом и заключались причины его вынужденного обращения ко мне. Учитывая обстоятельства, следовало удивляться, что этого не произошло ранее.
Нисколько не преувеличивая свою занятость, я провел каждый день до назначенного инженеру в посещениях своих постоянных пациенток, которых у меня имелось более чем достаточно. Доход мой вполне соответствовал необходимым тратам и даже позволял откладывать средства на грядущий переезд в какую-либо из нежных стран, затерявшихся между подводными вулканами и теплыми течениями. Только вечером предшествующего дня, когда Кабросс зачитывал мне расписание, я уловил незнакомое имя и вспомнил о тягостной необходимости. Отвращение мое оказалось слишком велико и прорвалось к моим губам, искривив их, превратив в гримасу надменного отчаяния.
– Я вас предупреждал, – Кабросс пожал плечами. – Теперь уже поздно отступать, это повредит вашей репутации.
Приходилось соглашаться с его правотой. Местное общество достаточно настороженно относилось к приезжим и легкость, с которой оно приняло меня объяснялась прежде всего рекомендацией моего однокурсника, родившегося в этом городе, вернувшегося сюда по окончании обучения, но вынужденного прервать работу по причине ухудшившегося здоровья. Несмотря на это, мне стоило немалых усилий избавиться от настороженной сдержанности по отношению к себе и только после того, как мне удалось облегчить состояние нескольких влиятельных женщин, жен чиновников и офицеров и сделать тем самым более приятной жизнь их мужей, меня стали приглашать на ужины, официальные мероприятия и карточные игры, в которых я, благодаря своему слуге достиг немалых успехов. По моим расчетам, мне предстояло провести в том городе еще около пяти лет и представлялось крайне неблагоразумно портить сложившееся обо мне благоприятное мнение, выражавшееся в получении от некоторых клиентов весьма дорогостоящих подарков.
Утро четверга встретило меня привычной головной болью, участившейся в последнее время, постепенно перебиравшейся со лба к вискам и тем самым внушавшей мне изрядное беспокойство. Проснувшись, я некоторое время ворочался на кровати, вытягивая и сгибая ноги, стараясь изгнать из них судорожное напряжение, изгибался, пряча голову в намокших от пота подушках в попытке устранить болезненное покалывание в мышцах плеч, разглядывал пробивавшееся сквозь узкую щель между черными, в золотистых розах шторами лезвие солнечного света, раздумывая, следует ли мне позвать Кабросса, поглядывая на занимавшие половину прикроватного столика часы, чей позолоченный круглый корпус держали на полусогнутых руках две пышнотелые бронзовые девы. Черные стрелки, недвусмысленно намекавшие формой на целеустремленные фаллосы проникали в покрасневшие от возбуждения цифры, пронизывали их и оставляли позади себя, обмякших, сомневающихся в собственном рассудке, мечтающих лишь о возвращении сладостных страданий. Отбытие из дома, назначенное мной на половину десятого, казалось теперь слишком ранним. Заставив себя расслабиться, я лежал на спине, рассеянно осматривая комнату и мечтая о том великолепном дне, когда мне не придется подниматься так рано и исполнять свои скучные обязанности и я смогу до полудня находиться в постели с книгой, а затем, отправившись к морю, буду писать картины, наслаждаясь существованием в том виде, в каком оно только и могло показаться мне приятным.
Кабросс появился за пять минут до девяти, распахнул дверь без стука, оставил ее открытой, взгромоздил стальной поднос на столик, протянул мне белую пилюлю болеутоляющего и бокал холодной воды, сам по себе уже принесший мне облегчение. С помощью слуги, опираясь на его могучие руки, напрягшиеся под тонкой белой сорочкой мускулы, я поднялся и доковылял до уборной, где помочился, недовольно взирая на темную, близкую по цвету к оранжевой вялую струйку мочи, исчезавшую в жемчужном сиянии, умылся, прислушиваясь к выкрикам разносчикам газет, врывавшимся в приоткрытое окно и дожидаясь, когда исчезнет пульсирующая назойливость, засевшая под моим черепом. Несколько приободрившись, я вернулся в спальню, где слуга уже приготовил мою одежду на сегодня и придирчиво осмотрел черный костюм с тонкими красными полосками, сочтя его слишком чопорным, но вполне при этом уместным. Следовало произвести как можно более благоприятное впечатление, ибо я подозревал, что стану частым гостем в том доме и обрету нового постоянного клиента. Усевшись на кровати, я выпил чашку мускатного кофе без сахара, привычную мне еще со времен учебы, а Кабросс тем временем прочитал мне новости, не обнаружившие ничего удивительного или любопытного для меня. Допив воду, я сообщил слуге о своей готовности и уже через пятнадцать минут мы уже стояли перед входной дверью, где мне, как обычно, пришлось на некоторое время остановиться, собираясь с силами и успокаивая сердцебиение перед тем, как явить себя мирозданию. Чуть сдвинув вперед широкополую шляпу, я поправил солнцезащитные очки, махнул рукой Каброссу, закрыл глаза и он открыл дверь, являя мне ослепительную солнечную безмятежность.