— Могу себе представить, какую головомойку вы ему устроили.
— Да нет, — сказал доктор Арбелаэс. — Я был так поражен, что даже растерялся.
— Бедный Лосано — человек полезный, но необыкновенно глупый, — улыбнулся он. — Меры безопасности еще только разрабатываются, и вам не стоило тревожиться. Когда все будет детально проработано, я сам вам доложу.
Он закурил, и доктор Арбелаэс, придвинув поближе пепельницу, стал глядеть на него очень серьезно и испытующе, сложив руки. Слева на столе лежала памятная книжка, справа — фотография седовласой женщины, окруженной тремя улыбающимися юношами.
— Так вы все же успели проглядеть мой меморандум, дон Кайо?
— Я его прочел со всем вниманием.
— Стало быть, вы со мной согласны, — сухо сказал доктор.
— К сожалению, нет. — Он закашлялся, извинился и вновь глубоко затянулся сигаретой. — Секретные суммы — священны и неприкосновенны. Я не могу лишиться этих миллионов. Сожалею, доктор, но не могу.
Доктор Арбелаэс порывисто поднялся. Он прошелся перед своим столом взад-вперед, очки так и плясали в его пальцах.
— Другого я и не ждал. — Лицо его слегка побледнело, но в голосе не слышалось ни гнева, ни злости. — Тем не менее, дон Кайо, в нашем отношении ясно сказано, что следует расширить штаты патрульной службы, следует начать ремонт в комиссариатах Таегы и Мокегуа, пока они не рассыпались от ветхости. Дело стоит, и префекты доводят меня своими звонками и телеграммами до исступления. Откуда же еще мне взять денег, как не из секретных сумм? Я не волшебник, дон Кайо, я чудеса творить не умею.
Он сдержанно и понимающе склонил голову. Доктор, перекладывая очки из правой руки в левую, из левой — в правую, остановился прямо перед ним, а он сказал:
— Разве нельзя провести это по другим статьям бюджета? Министр финансов…
— Вам отлично известно, что министр финансов не дает нам больше ни гроша. — Доктор Арбелаэс повысил голос. — На каждом заседании кабинета он повторяет, что наши расходы и так непомерно велики, а если вы, дон Кайо, по-прежнему будете отнимать у нас половину всех средств…
— Я ничего не отнимаю, доктор, — улыбнулся он. — Что делать, безопасность требует денег. Если из секретных сумм возьмут хоть сентаво, я не смогу выполнить свои обязанности. Я вам очень сочувствую, доктор.
Он кивнул, не поднимая головы, не сводя глаз с носов своих башмаков. Кашлянул в платок. Потом, словно заранее смиряясь с тем, что придется причинить собеседнику неприятность, выпрямился.
— Не стоит беспокоить президента, — сказал он почти застенчиво. — Вы позволите мне объяснить суть дела? Подумайте, доктор, осмелился бы я ответить отказом на ваше требование, не будь у меня на это разрешения президента? — И увидел, как дернулись руки доктора, как тот замер с застывшей в глазах испепеляющей, опустошительной, заботливо выношенной и взлелеянной ненавистью.
— Ах, вы, значит, уже успели переговорить с президентом. — У доктора Арбелаэса дрожал подбородок, дрожали губы, дрожал голос. — И естественно, изложили ему свой взгляд.
— Я буду с вами совершенно откровенен, — сказал он без всякого злорадства или азарта. — Я согласился возглавить Государственную канцелярию по двум причинам. Первая — потому что генерал попросил меня об этом. И вторая — потому что он принял мое условие: свободно распоряжаться необходимыми суммами и никому не давать отчета о моей деятельности, — никому, кроме него. Простите мне мой жесткий тон, но мне хотелось, чтобы вы уяснили себе положение вещей.