– Позвольте с вами не согласиться! Мне не интересно, есть ли у вас муж или бойфренд! Для меня это совсем не важно! Каждый волен жить так, как он хочет!
«Ах, ну да! Как же я сразу-то не догадалась! Не ищет серьезных отношений, поэтому и не спрашивает о семейном положении. Любой ответ его устраивает. Да, по-моему, он здесь для приключений».
– Собственно, и я хотела узнать о вас больше!
– А что вы уже знаете обо мне? По сравнению с чем хотели бы знать еще больше?
«Распутник, пройдоха, соблазнитель женских сердец, любит всех тех, кто ему не принадлежит. А все те, кто уже побеждены и доступны, быстро ему наскучивают». А сказала я следующее:
– Нууу, немало! (Это его насторожило.) У вас отменный вкус (я встречаю людей не по одежке, а по обуви. На нем были потрясающие туфли, не из тех, которые только что сняты с производственного конвейера, а те, что регулярно начищаются личным «денщиком». Да и в целом вид у красавца ни с какой стороны не подлежит критике! Интересно, сколько часов он тратит на себя, перед тем как выйти «в люди»), вы умеете с достоинством держаться в обществе, рост ваш около двух метров, а еще вы искусно умеете заливаться соловьем!
Перед тем как сладостно рассмеяться, он любезно попросил повторить сказанное. Из-за моего нарочно исковерканного акцента он не совсем понял то, что он, по моему мнению, умеет искусно делать (это очень важная деталь в рассказе).
– Благодарю! Чрезвычайно польщен! Вы правы, этого немало и вполне достаточно… чтобы стать совсем близкими друг к другу!
– Только осталось выяснить одну деталь…
«Подлила каплю в огонь его безнадежных надежд».
– А что же вам еще хочется знать обо мне, чтобы наконец-то решиться? – неприятно хихикая, он недвусмысленно подмигнул мне и необычайно развеселился.
– Хочу еще знать, с кем из присутствующих здесь вы знакомы.
Почему-то казалось, что Линду и Катрин, сестер-близняшек, хозяек дома и вечеринки, он видел сегодня впервые. Его ответ подтвердил мою догадку. Он был знаком только с другом мужа Линды, который на правах закадычного друга семьи, которому прощается все, и приволок Джеймса сюда без приглашения.
На радостях, оставив меня на пару секунд, он проворно оказался у шведского стола, в изобилии заставленного обычными канапе и канапе в виде представителей растительного и животного мира, а также «единицами» формирования военно-морского флота, воинственно расположенными среди живописных хвостов ананасов и запотевших бутылок с вином. Затем в мгновение ока он снова оказался рядом со мной, но уже с тарелками, наполненными цветастыми, совершенно немыслимых форм канапе на шпажках и без них. С бумажной тарелки на меня смотрели малюсенькие ежик, свинка, уточка и еще какое-то жуткое черное усато-глазастое насекомое с туловищем из половины вареного куриного яйца. Еще были грибочек, кораблик и божья коровка. (Художественно-декоративные изобретения хозяек дома были довольно оригинальными и превосходными на вкус.) Мой собеседник любезно попросил подержать его тарелку, чтобы ответить на звонок телефона, сотрясающего внутренний карман его пиджака.
– Хорошо, ложись спать, – с притворно озабоченным выражением лица произнес мой новый знакомый, – прямо сию секунду этим и займусь!
Взяв у меня тарелки, он увлек меня в угол, усадил на стул, вернул тарелки мне в руки и спросил, не будет ли мне трудно посидеть так еще пару минут, пока он быстренько снимет толпу на видео. И ласково заверил, что это займет буквально две-три минуты.
– Конечно! – тут же согласилась я.
А через пару наносекунд уже посетовала на то, что предварительно не взглянула на себя в зеркало. Подумалось, что не мешало бы освежить губную помаду и взъерошить челку (так я лучше получаюсь на фотографиях и видео). Я стала наблюдать за «оператором» вечеринки, в нетерпении ерзая на стуле, поочередно закидывая то правую ногу на левую, то левую на правую, держа в руках тарелки с канапе и ожидая, когда камера соизволит взглянуть на меня.
Мысленно я согласилась с решением Джеймса, прежде всего, снять хозяйку и хозяина и всех тех, кто сейчас окружал их возле шведского стола, затем сам шведский стол, затем стол с заморскими алкогольными напитками. Следующим в видео попал хозяин хозяев дома – грозной внешности лошадиноголовый зверь с оранжевыми глазами, добрейшей души человек… упс… вернее, добрейшей души пес, сенбернар, терпеливый, послушный, безумно любящий детей (объяснимо) и меня (необъяснимо), по имени Зак. Он возлежал на плюшевом диване, на котором могли бы поместиться человек пять. На все происходящее он смотрел лениво, как бы в ожидании окончания вечеринки, и совершенно не намеревался освободить место тем гостям, вернее, гостьям – любительницам высоких каблуков, которые небольшими группами разместились в гостиной, изредка с надеждой бросая завистливые взгляды на диван и на Зака. Проводив устало мрачным взглядом оператора, Зак, зевнув, отвернулся от него и уставился в окно, где за занавеской притаилась старая усатая породистая Мэгги, кличка которой, на мой взгляд, ни в коей мере не соответствовала ее аристократическому кошачьему нраву. За всю свою долгую жизнь она так и не привыкла к неуемным и нежелательным ласкам гостей. В углу, возле окна с кошкой, на другом полукруглом диване сидели леди преклонного возраста и непринужденно беседовали. Их мужья, восседавшие на барных стульях, окружали их как ограждение клумбу. В этот круг входили родители виновниц торжества и их бабушка. Увлеченные беседой, представители старшего поколения не заметили плавно скользящую в воздухе камеру в руке Джеймса, кроме одного элегантного джентльмена, усердно подливающего в бокалы вино всем желающим. Улыбнувшись, он галантно посторонился, уступая дорогу Джеймсу.
Мне было трудно отвести взгляд от этого воплощения изысканности в одежде и манерах. Праздничная атмосфера дома то и дело дополнялась переливающимися короткими мощными лучиками от в меру крупных бриллиантов, которые незамедлительно исчезали от медленного движения запястья, плавного поворота головы или едва уловимого подергивания плеча, чтобы через долю секунды по тем же причинам игриво заявить о себе в другом месте. Задорным смехом и выкрашенными по последней моде цветными прядями в волосах некоторых почтенных дам компания бросала дерзкий вызов старости, как бы призывая молодое поколение к подражанию в этом нелегком деле, к достойному продолжению эстафеты, когда наступит его черед! От компании веяло свежестью, хорошим настроением и несомненным превосходством. (Спасибо вам, милые дамы, за прекрасный пример того, как надо и в старости жить полноценной насыщенной жизнью. Спасибо! Так держать!)
От меня же веяло еле сдерживаемым нетерпением. Оказавшись в уединении, я начала на все лады, подобно начинающему актеру, тренировать мимику лица: улыбаться, хмуриться, поднимать брови домиком, округлять глаза, прищуриваться, сжимать губы, выпячивать губы, изображая то страх, то гнев, то радость, то безумие. И делала я это для того, чтобы мое лицо приняло естественное выражение, когда глазок видеокамеры уставится на меня. Когда подойдет моя очередь «сниматься», натренированные мимические мышцы лица будут готовы полностью подчиниться воле моего сознания – расслабятся и раскрепостятся, чтобы в итоге получилось естественно-скромно (устало) улыбнуться и еще… и еще я пролепечу: «Hi, everybody!» и помашу ручкой. Ой, а как же я помашу ручкой, если мои руки заняты тарелками?!
Как и обещал Джеймс, съемка заняла не более пяти минут, но, увы, одноглазый дивайс так и не удосужился посмотреть в мою сторону. Ненавязчивость плюс хорошо развитое чувство собственного достоинства составляют мой личный «набор» настоящей леди, это и не позволило мне поинтересоваться, отчего я, такая-растакая, самая яркая без яркости, самая красивая и лучшая из лучших, оказалась вне «игры», то бишь вне кадра. Я изобразила на лице полное безразличие (хотя и скрежетала зубами про себя), когда мой новый знакомый «Дон Жуан» как ни в чем не бывало вернулся ко мне с отключенной камерой. Еще немного повозившись с телефоном, он, учтиво поблагодарив за терпение, наконец-то взял у меня свою тарелку и вслед за этим пояснил, хотя этого от него никто не требовал: