- Моему сыну? Да что вы, он терпеть его не может!
- Сына своего друга?
- Да, и он имеет на это основание.
- Как вы можете так говорить?
- Черт побери! Так ведь мой сын - философ. Он его просто ненавидит.
- Ну и Филипп платит ему тем же, - произнесла Андре с полным хладнокровием. - Убирайте, Леге!
Девушка, поглощенная тем, что неусыпно следила за окном, не сводя с него глаз, бросилась исполнять приказание.
- Да-а, - вздохнул барон, - когда-то сиживали за столом до двух часов ночи. Правда, было, чем поужинать, а когда не могли больше есть, продолжали пить! Но как тут будешь пить плохое вино, если еще и закусить нечем... Деге! Подайте графин с мараскином, если там еще что-нибудь осталось.
- Подайте, - приказала Андре камеристке, которая, казалось, ждала знака хозяйки, прежде чем исполнить приказание барона.
Барон откинулся в кресле и, прикрыв глаза, меланхолично вздохнул.
- Вы мне начали рассказывать о маршале де Ришелье, - вновь заговорил Бальзамо.
- Да, верно, я вам о нем рассказывал, - отвечал Таверне и принялся напевать мелодию, такую же меланхоличную, как и его вздохи.
- Если он ненавидит вашего сына, имея лишь то основание, что ваш сын философ, - продолжал разговор Бальзамо, - он, должно быть, сохраняет дружеское расположение к вам, потому что вы далеки от философии?
- Я - философ? Разумеется, нет, слава Богу!
- У вас, я полагаю, предостаточно титулов. Ведь вы были на королевской службе, не так ли?
- Я отслужил пятнадцать лет. Был адъютантом маршала, мы вместе прошли Маонскую кампанию, наша дружба началась.., хм.., подождите-ка.., во время осады Филипсбурга, то есть с тысяча семьсот сорок второго по сорок седьмой год.
- Ага, прекрасно! - отвечал Бальзамо. - Так вы участвовали в осаде Филипсбурга... Знаете, я тоже там был в то время.
Старик подскочил в кресле и посмотрел на Бальзамо широко раскрытыми от удивления глазами.
- Простите, - возразил он, - сколько же вам лет, дорогой гость?
- У меня нет возраста, - отвечал Бальзамо, протягивая свой стакан Андре. Она налила ему мараскину.
Барон по-своему понял ответ гостя, подумав, что Бальзамо имеет причины скрывать свой возраст.
- Сударь! Позвольте заметить, что вы не похожи на солдата, воевавшего под Филипсбургом. Осада происходила двадцать восемь лет назад, а вы выглядите самое большее - лет на тридцать.
- О Господи, да кому из нас не тридцать лет! - небрежно бросил путешественник.
- Мне, черт возьми! - вскричал барон. - Потому что как раз тридцать лет тому назад я вышел из этого возраста.
- Андре не сводила глаз с путешественника; она находилась во власти непреодолимого любопытства. В самом деле Бальзамо с каждой минутой открывался ей новой стороной.
- Так вы, сударь, намеренно меня сбиваете или, что весьма вероятно, путаете Филипсбург с другим городом. Я Дал бы вам не более тридцати лет, - ты согласна со мной, Андре?
- Пожалуй, - отвечала та, безуспешно пытаясь вновь выдержать властный взгляд гостя.
- Да нет же, вовсе нет! - вскричал путешественник. - Я знаю, что говорю, а говорю то, что есть. Я имею в виду знаменитую осаду Филипсбурга, во время которой его сиятельство герцог де Ришелье убил на дуэли своего кузена принца де Ликсена.