Мы стояли где-то на окраине, кругом было темно и безлюдно. Разве, по близости могли колесить те бандиты, что умыкнули меня от гостиницы. И водила попался огромный – ручища обхватом в придорожный столб. Такого не одолеть, пожалуй!
Я попыталась перехватить инициативу: «Давай завтра встретимся. Хотя бы приведу себя в порядок!»
Он запыхтел и потянул за кофточку.
– Подожди! – неминуемое насилие следовало превратить в паритетный половой акт, минимизировав проявление агрессии. – Расстегни лифчик. Теперь погладь, вот здесь. Поцелуй, ох, пожалуйста, поцелуй! Нет, больно не надо делать. Ведь приятнее, когда нежно-нежно. Давай покажу – расстегни ремень.
И слегка куснула его за толстое ухо.
«Милица, Милица!» – рычал он, вдруг обнаружив в моем имени раскатистые «р-р», и так раскачивал машину, что она грозила перевернуться. И, наконец, рванул с горы своего живота – в пропасть.
Черт знает что!
Потом мы заснули даже. Но поутру, когда в окна забило солнце, он уже буравил меня неприязненным взглядом. И было видно, как в мохнатой его башке скрежещут шестеренки мыслей про то, что его обманули, конечно, и, на самом деле, я обычная проститутка и просто не поладила с клиентами. И самое смешное, я сразу загундосила в тон: «Отчего мы скуксились? Рули в гостиницу, дорогой! Ой, а где моя перчатка? Ты не сидишь ли на ней?»
И между ног у него пошарила.
Так бывает: если кто-то рассказывает о своих печалях, высматривая ответную насмешку или злорадство, и тогда злодейский отблеск-таки проскальзывает по твоему лицу. Хотя ты и не относишься к разряду людей, которых радует, что у соседа корова сдохла. Со мной такое тоже случается, вероятно, из-за профессиональной привычки эмоционально подстраиваться под собеседника.
В гостинице, едва войдя в номер, услышала телефонный трезвон.
– Наконец! Нашлась! Куда ты вчера пропала? – закричал Леша.
– Меня похитили! Увезли куда-то за город. Но потом удалось сбежать.
– Бли-и- ин! А мы переговорили с администратором и вернулись, а тебя уже нет! Бли-и-ин! – повторил он. – Хотели в милицию заявить, но решили подождать до утра. Вдруг ты сама куда-то намылилась! А потом жена дома устроила скандал. Но ты главное, сейчас не исчезай, я скоро приеду!
Леша бросил трубку.
Вымывшись под душем, я ощупала себя – все, вроде, цело. Правда, подраспух от удара нос и болит плечо – видимо, ушибла, пока кувыркалась по косогору. Да пропала старинная Мошечкина сережка. Вторую, уцелевшую, я решила пока не снимать. «Твой, оставшийся без пары одинокий Серьга!» Как он там? Давно ничего не слышно!
Переоделась. Осмотрела пальто: молодцы – финны! «Размахайка» осталась целехонька, хотя и испачкалась немного. «Но это мы застираем. Спокойно, Берсенева. Спокуха! Без истерик!» – настраивалась я перед Лешиным приходом. Но вдруг заметила, что стараюсь не смотреть на себя в зеркало.
Присела на край голубенькой ванны и крутанула посильнее кран. Вода хлынула в раковину, обрызгав лицо.
И пока звенящая струя, как в шпионских романах, заглушала все прочие звуки, слывшая более праведной, одна моя часть донимала другую.
– Сама виновата! Рассиропилась и устроила сцену! – прошипела первая.
– Так ведь переживала из-за семейных неурядиц! Носила в себе. И вдруг прорвало! – заступилась вторая.
– Прорвало! – передразнила оппонентка. – В самом неподходящем месте!
– Ну, да, в чужом городе! Но это не причина, чтобы набрасываться на женщину без повода!
– Вот именно – без повода! Не безобразничала! Не хватала за рукава прохожих! И не распевала неприличных песен, растянувшись на клумбе под окнами! – встряла и я. – Вообще, шага ступить не успела у гостиничного входа, как меня умыкнули.
– Как будто поджидали заранее, – тихо заметила вторая.
– Еще скажите, что, и в самом деле, поджидали! – съязвила первая.
– И что теперь? – спросила другая.
– А ничего! – зло ответила я.
Как зачастую отвечают мужчины на упреки случайных попутчиц: даже если у нас что-то было, это ничего не значит. И считают вопрос исчерпанным. Но сами обычно не готовы услышать подобное от женщины. И если ты говорила вчерашнему ухажеру, мол, прости, это ничего не значило, он негодовал – как, не значило, когда было то и это! И в доказательство пересказывал подробности окружающим.
Хотя изначально дело было вовсе не в нем, а в том, допустим, что заходящее светило воссияло напоследок над ресторанной терраской и вдруг окатило золотым блеском твоего собеседника, который, как раз, приподнял бокал и изрек … О, гигант мысли, бесспорно! И всего остального гигант – с огромной медлительной тенью. Так что в обрушившейся разом темноте хотелось не прислониться к нему даже, а просто побыть рядом, позабыв о пигмеях!
А потом, оказывалось, что и вспомнить нечего. Кроме солнца!
В номер забарабанили. Махнув рукой невидимым спорщицам, выключила воду и посмотрела в зеркало. Мы взглянули друг на друга в упор – я и мое мокрое отражение. И вдруг оно подмигнуло – странненько скривив лицо – как маленький Дюша, когда впервые попытался подморгнуть мне в ответ.
Открыв дверь, я, первым делом, спросила: «А из-за чего твоя жена вчера устроила скандал?»
Потом мы в кафешке ели хачапури. Хозяин, с которым Леша, войдя, долго здоровался, угостил нас чачей.
– Большое спасибо! Чачу здесь еще не пробовала, – поблагодарила я.
– Как вам Тбилиси? – поинтересовался он.
– О чудесный город! Я в полном восторге!
Дружески похлопав меня по ушибленному плечу, хозяин удалился, дабы не мешать нашей «приятной беседе».
Я вкратце пересказала свои приключения, опустив излишние детали. И Леша лишь спросил: «Может, обратиться в милицию? У меня хороший знакомый в горуправлении работает».
– И что там скажу? Что, встретилась с друзьями, набралась, и кто-то уволок меня от гостиницы? Я даже лиц ничьих в темноте не разглядела! – вздохнула и выпила чачу также из Лешиной стопки. – А потом отсюда отправят запрос в мою газету, которая, между прочим, является органом ЦК компартии республики. Помнишь, какой скандал вышел в ВКШ, когда декан застукал меня за чтением книжки?
(Подкравшись сзади во время лекции, декан застал меня за чтением «Одного дня Ивана Денисовича». И пригрозил из Школы исключить. Спас тогда Сударушкин. Надел ватник и отправился в ЦК ВЛКСМ к наипервейшему секретарю, с которым сошелся в какой-то поездке. После чего из ЦК дали отмашку и порекомендовали ограничиться тем, что я осознала всю пагубность своего проступка.
– Точно, осознала? – разочарованно переспросил декан.
– Точно-преточно! – я радостно закивала головой.)
– И что будешь делать дальше? – вернул меня на грузинскую землю Леша.
– Поеду на автовокзал за билетом. Расскажи, как добраться.
– Может, лучше тебя проводить?
– Брось! В одну воронку снаряд дважды не попадает! А тебе давно пора на службу.
Мои слова подтвердил фотокор, передавший наказ от начальства – немедленно прибыть на рабочее место. Уже распрощавшись, Леша вдруг обернулся: «Да, а что с твоим мужем-то стряслось?»
– В каком смысле?
– Ты вчера из-за него так плакала!
– А, ерунда, дамская истерика! Забудь!
Пообещав себе впредь воздерживаться от публичных драм, я потом еще пару раз, наверное, срывалась – в общем-то, терпимый результат при нынешней непростой действительности. Но всякий раз убеждалась, что лучше было обойтись без исключения, лишь подтверждавшего справедливость установленного правила.
На автовокзале ко мне, как к родной, кинулся все тот же тип – с угрюмой щербатой рожей. «Да что же такое делается? Порядочным женщинам проходу не дают!» – погромче возовопила я.
– У вас проблемы? – спросил носатый рыжеватый парень.
– Вот, он меня преследует!
Носатый что-то сказал на грузинском щербатому, и тот исчез.
– Спасибо огромное!
– Чтобы такую красивую девушку кто-то обидел! – причмокнул он толстыми губами. – Слушай, у меня есть немного свободного времени. Хочешь, я тебя подброшу, куда надо, и заодно город покажу?