Он знал, что ему самому прошедшие годы легли на плечи тяжкой ношей, ведь, заполучив трон, он потерял супругу и почти всю власть. Ощущение уходящего безвозвратно времени заставило его вспомнить об их отцах, которые вместе сражались под Льюисом под знаменами короля Генриха: именно тогда связь между их семьями стала неразрывной. Баллиол впервые задумался о том, что если бы Уильям Комин не предложил его отцу выйти на свободу из той монастырской кельи в Льюисе, то стоял бы он сам сегодня на этой стене, сломленный потерями и утратами? И как повернулось бы колесо фортуны, если бы Баллиолы в тот момент пошли своим путем, а не стали заложниками своего долга перед Коминами? Кровь вскипела у него в жилах от этих мыслей и воспоминаний о своем отце.
— Вы готовы, милорд? Люди уже собрались в зале.
— Я до сих пор не могу поверить в то, что это единственный выход, — обронил Баллиол, вновь отворачиваясь и глядя вдаль, прекрасно сознавая, что его слова приведут зятя в ярость.
Когда Комин заговорил, в тоне его прозвучала ледяная холодность:
— Вы сами согласились, сир. Как и все мы.
— Нет, это ты согласился. Это был твой план, а не мой.
— А разве у меня был выбор? — пожелал узнать Комин, и от гнева голос его стал выше на октаву. — Когда вы сами позволили королю Эдуарду унижать себя и манипулировать собой? Когда вы позволили ему остаться верховным правителем Шотландии, несмотря на заключенные соглашения? Он присудил вам отдать ему три города во время того судебного разбирательства в минувшем году, которое больше походило на издевательство. Когда это мы предоставляли такие свободы чужеземному королю?
— Быть может, тебе следовало спросить об этом его самого, когда ты был в Лондоне и с радостью женил своего сына на дочери одного из его ближайших сподвижников.
Комин не стал отрицать очевидного и с достоинством ответил на обвинение.
— Я должен был выбрать достойную супругу для своего наследника. Точно так же, как и у вас были свои обязанности в качестве нашего короля. Вы должны были сохранить наши права. Но, вместо этого, вы уступили их Эдуарду.
— Должен быть еще какой-нибудь выход. Вместо меня будут править двенадцать человек?
— Они не будут подменять вас, а станут всего лишь вашими советниками. — Лицо Комина посуровело. — Люди королевства собрались здесь сегодня вечером именно для этой цели. Четыре графа, четыре епископа, четыре барона. Вы не можете отказать нам.
— А что, если я все-таки откажу? Что тогда, брат? — В гаснущем багровом свете заката лицо Баллиола исказилось мукой. — Ты прикажешь убить меня, как приказал убить внучку моего предшественника?
Комин огляделся по сторонам, когда слова Баллиола эхом прокатились по галерее.
— Осторожнее, милорд, — пробормотал он. — Я был не единственным, кто принимал участие в этом заговоре. — Тон его голоса смягчился. — Идут такие времена, что вы не должны оставаться нашим единственным выбором. — Когда король отвел глаза, Комин встал перед ним. — Вы по-прежнему останетесь королем, Джон, но ваши действия будет направлять новый совет. Пусть он займется королем Эдуардом. А когда будущее Шотландии вновь окажется в безопасности, может статься, необходимость в таком совете отпадет.
— И когда же это случится? — Баллиол знал, что он проиграл; об этом свидетельствовал даже его собственный голос, негромкий и усталый.
Комин оперся обеими руками о каменный парапет и окинул взглядом болотистую равнину, тянущуюся вдаль от скалистого обрыва, увенчанного замком, вокруг которого теснились домики королевского городка Стирлинга.
— Все будет зависеть от ответных шагов Эдуарда, когда он узнает о том, что мы заключили военный союз с его врагом.