В воздухе стоял резкий скрежет — это Нес перекатывал кольчугу Роберта в бочке с песком, чтобы удалить ржавчину с металла. Здесь были и другие люди, они чинили кольчуги и точили мечи. По двору гулял порывистый холодный ветер, швыряя им в лицо горсти песка. Перед самым Рождеством этот ветер принес к ним и первый снег, но он быстро растаял. Правда, свинцовые тучи, ползущие низко по небу, вновь грозили пролиться дождем со снегом.
— Вчера ночью? — Роберт отвел глаза. — Я был с Хэмфри.
— В последние дни я тебя почти не вижу. Чем ты занят?
Роберт небрежно отмахнулся от расспросов брата.
— Упражняюсь.
Это не было откровенной ложью. За те десять дней, что прошли после прибытия королевской армии в Конви, делать было решительно нечего, и оставалось только ждать, пока разведывательные отряды, рассылаемые в разные стороны, добудут хоть какие-нибудь сведения о местоположении противника. Пока что, за исключением нападения в лесу, повстанцы не подавали признаков жизни, и рыцарям попадались лишь редкие крестьяне, работающие в поле. Вокруг царила почти сверхъестественная тишина и покой. Вот почему постоянные упражнения не давали людям сойти с ума от скуки. Но они были не единственной причиной отсутствия Роберта.
Эдвард поднялся на ноги, и лицо его посуровело. Скрип бочки с песком не заглушил его слов, произнесенных негромко, но отчетливо:
— Я видел твой новый щит, братишка.
Роберт испытал некоторое облегчение, поняв, что Эдвард узнал не самый главный его секрет. Однако к облегчению примешивалось и чувство вины. Хэмфри сумел убедить его в том, что пророчества должны оставаться внутренним делом ордена, но добавил, что Роберт вправе именовать себя Рыцарем Дракона и открыто носить полученный щит как на войне, так и на турнирах. Тем не менее, Роберт постарался особо не афишировать свое посвящение. Ему не хотелось рассказывать Эдварду о случившемся. В глубине души он подозревал, что брат не одобрит клятву, которую он дал перед лицом молодых английских рыцарей. И потому постарался скрыть вину под маской гнева.
— Ты рылся в моих вещах? Кто дал тебе на это право?
— Я был в твоей комнате и случайно увидел его.
— Он лежал под кроватью, завернутый в мешковину. — Заметив, что Нес с недоумением поглядывает на них, Роберт отошел в сторонку, жестом пригласив брата последовать за собой. Когда они оказались достаточно далеко, чтобы оруженосец не мог их услышать, он повернулся к брату. — Не лезь в мои дела, которые тебя не касаются.
Эдвард сердито поджал губы.
— Я — один из твоих людей. Разве в твои обязанности не входит просветить меня насчет твоих планов в этой кампании?
— Как один из моих людей, ты обязан повиноваться мне, не задавая глупых вопросов, — отрезал Роберт, — как и любой другой оруженосец. — Он отвел глаза, не в силах вынести обиду на лице брата. — Я хочу сказать…
— Мне совершенно ясно, что ты хотел сказать, — перебил его Эдвард. — Я что, отныне недостоин твоего внимания? Или ниже тебя по положению? Может быть, это оттого, что я — не рыцарь, как твои новые сотоварищи?
Роберт вздохнул. Он понимал, что рано или поздно, но выяснение отношений должно было состояться.
Впервые он заметил перемены, произошедшие с братом, после своего посвящения в рыцари. Путешествуя по Англии, они стали ближе друг к другу, чему немало способствовала чужая земля и обычаи, и отчуждение, которое он испытывал со стороны Эдварда, похоже, уменьшилось. Но за лето, проведенное в Лондоне, когда его дружба с Хэмфри окрепла, исчезнувшая было холодность вновь стала очевидной. Роберт даже спрашивал себя, а не она ли была причиной того, что Эдвард стал поистине неуправляемым: он прекословил рыцарям, словно полагал себя ровней им, позволял себе пренебрежительно отзываться о некоторых баронах, задирался с первыми встречными, будь то за праздничным столом или на турнире.