На его лице отражалось внутреннее напряжение, но оно было вызвано не тревогой или страхом, а нетерпеливым ожиданием.
— Я должен посмотреть, как устроились мои люди.
Но Хэмфри ухватил его за локоть.
— Пожалуйста, Роберт.
— Куда я должен пойти с тобой? — Помимо воли голос Роберта прозвучал жестче и грубее, чем он намеревался.
Хэмфри заколебался, но потом настойчиво взглянул ему в глаза.
— Ты мне доверяешь?
Роберт ответил не сразу. Он доверял Хэмфри, но, вспомнив, как рыцарь вошел в покинутый поселок — с решительным и неприступным видом, помедлил с ответом. До той поры ему не приходилось сталкиваться с этой стороной характера своего друга, и она изрядно удивила его. Но ему по-прежнему нравился юноша и, говоря по правде, последние дни отчаянно не хватало его общества.
— Я доверяю тебе.
— Тогда идем.
Рыцарь вновь повел его по крытой галерее, мимо башен на северо-восточной стороне, мрачной тенью нависавших над огороженными фруктовыми садами и огородами, от которых каменная насыпь сбегала к деревянной пристани, где до сих пор сгружали на берег припасы с последних лодок. Стражники, прячущиеся за выступами стен от порывов холодного ветра, провожали их внимательными взглядами. Наконец, друзья подошли к башне, бойницы которой смотрели поверх городских крыш на купающиеся в лунном свете склоны холмов. Когда Хэмфри отворял перед ним дверь, Роберт заметил свисавший из окна над головой голубой рыцарский стяг.
Круглая комната на нижнем этаже весьма походила на его собственную, почти пустую, если не считать огромного камина и нескольких вытертых подушек в каменной нише у окна со свинцовым переплетом. В небольших квадратиках оконных стекол плясали отсветы пламени в камине. Вдоль стен выстроились тюки и сундуки, все еще не разобранные. Единственное отличие от комнаты Роберта заключалось в том, что здесь, у Хэмфри, собралась большая группа людей.
У самого окна, в желтой накидке, украшенной зеленым орлом, стоял Ральф де Монтермер, рыцарь из личной свиты короля. На подушках неподалеку от Ральфа устроился молодой Томас Ланкастер, начавший эту кампанию в качестве оруженосца графа Эдмунда. Рядом с камином стоял Генри Перси, коренастую фигуру которого подсвечивало оранжевое пламя. Его холодный оценивающий взгляд был устремлен на Роберта. Возле него виднелась высокая и поджарая фигура Ги де Бошама, брата Елены. Здесь же находился рыцарь из свиты короля, спокойный и куртуазный мужчина по имени Роберт Клиффорд, и трое других рыцарей. Все молчали, когда Хэмфри закрыл дверь. Роберт вдруг заметил, что перед каждым из них на полу лежит щит. Ярко-алый цвет в темноте казался почти черным, зато золотой дракон дышал пламенем и его контуры на щите казались живыми, они двигались. Он заметил также, что в центре комнаты лежит еще один такой же щит, по всей видимости, ничейный. При виде его Роберт ощутил прилив возбуждения.
— Мы хотим, чтобы ты присоединился к нам.
Роберт повернулся к Хэмфри, чье широкое лицо заострилось в изломанных тенях, падающих на него. Приятель жестом указал на остальных рыцарей, которые, как по команде, подняли щиты и встали вокруг того единственного, что продолжал лежать на полу. Поначалу, после рыцарских схваток на турнире в Смитфилде, Роберт решил, что щиты — неотъемлемая часть снаряжения некоторых его участников, нечто вроде знака отличия, заработанного по количеству одержанных побед. Но потом, в последующие месяцы, видя, как слаженно действуют члены этой тесной группы при дворе, причем Хэмфри был чем-то вроде мозгового центра, он заподозрил, что у них более широкие цели. Это подозрение превратилось в уверенность на марше в Уэльс, когда он стал невольным свидетелем полного недомолвок и намеков разговора о короне короля Артура и пророчестве. Роберт хотел присоединиться к ним не только из любопытства, но еще и потому, что видел, каким уважением пользуются эти молодые люди при дворе и у самого короля.